– Ничего смешного, – сердито оборвалменя Федор, – ты наше достояние, издательство обещало обеспечитьбезопасность писательницы.

– Только не личный секьюрити, –взвыла я, – представляшь, он меня постоянно называл то Арина Крокодиловна,то Ангелина Леопардовна.

Федор заржал.

– Ладно, драгоценная суперстар, попробуемкак-нибудь вдолбить в дубовую башку чудовища имя Великой. Не надрывай большемне сердце, охрану уберем, найдем иной способ обеспечить твою безопасность.

Я застонала и швырнула трубку в кресло.

– Зубы болят? – заботливоосведомился Ленинид.

Я не успела дать адекватный ответ на вопрос,потому что телефон снова начал сердиться.

– Не смей его трогать, – зашипела я,но папенька опять схватил мобильник и кокетливо поинтересовался:

– Ктоу?

Потом улыбка сползла с его лица.

– Чаво? Какая такая шарашкина контора? Выче?

Я выхватила трубку из его цепких пальцев:

– Слушаю.

– Арина, любовь моя, – зачастилГолубев.

Решив сократить время тягостного разговора, ябыстро заявила:

– Да, я избавилась от охранника.

– Слышал, – ласково пропелАнатолий. – Ты не забыла про кастинг?

– Про что?

– Так и знал! Завтра в полдень в офисе,надо набирать актеров на главные роли в твоем сериале!

– А сами вы не справитесь без меня?

– Ты неподражаема! Скромна,интеллигентна, застенчива, – вкрадчиво замурлыкал Анатолий, – нуотчего остальные писатели не такие? Не стану лукавить: без автора никак.Завтра!

– Ну не могу я! Дел полно!

– Пришлем машину.

– Спасибо, своя есть.

– Наймем сопровождение ГАИ.

– Только его мне и не хватало, –отбивалась я от настырного продюсера, но уломать Голубева не удалось.

– Ах, как с тобой приятно иметьдело, – сказал он в завершение беседы, – никаких капризов! Другие натвоем месте ведут себя отвратительно, требуют невесть чего, устраиваютскандалы. А ты! Ангел чистой красоты! Так мы ждем!

– Угу, – буркнула я, последние словаГолубева отбили всякую охоту сопротивляться.

Ну сами подумайте, разве можно настаивать насвоем, после того как услышали фразу про ангела.

– Вот влипла! – воскликнула я,отшвыривая трубку.

– Что случилось? – мигом проявиллюбопытство Ленинид.

– Хотела завтра поехать… – машинальноначала я и тут же осеклась.

– Ну, ну, говори, – приободрилродитель.

Я глянула на Ленинида, папенька болтлив,словно сорока, а еще он может заложить за воротник. Хлебнув горячительного,папашка начинает говорить без умолку, он не из тех людей, которые способныхранить тайны.

– Чего насупилась? – насторожилсяЛенинид, наблюдая колебания дочери. – Неприятности случились?

– Да нет, наоборот, приятность, по моимкнигам собираются снимать сериал, – сказала я.

Главное, чтобы папенька до поры до времениничего не знал про то, что в квартире находится Оля, пусть уж лучше растреплетвсему свету информацию о кино.

Услыхав про мое участие в завтрашнем кастинге,Ленинид закричал:

– Доча! Иду с тобой!

– Это зачем?

– Разве можно одной на такое мероприятиеотправляться?

– Если ты полагаешь, что кастинг – этонечто вроде кинофестиваля, то жестоко ошибаешься: обычный рабочий момент,думаю, ничего интересного.

– Нет, нет, – буйствовал папенька, –женщине не положено без сопровождающего принимать участие в подобном.

– Ступай домой, – решила япрекратить идиотскую беседу, – я очень устала, спать хочу.

– Значит, в десять утра у подъезда!

– Сказано, нет.

Внезапно на глаза Ленинида навернулись слезы,папенька молча постоял несколько секунд, затем, понуро повесив голову, побрел вкоридор.

– Эй, – бросилась я за ним, –ты обиделся?

Отец помотал головой.

– Не-а.

– Почему тогда уходишь с убитым видом?

Ленинид кашлянул:

– Эх, доча, мечта у меня имеется, розовая,словно леденец. Всю жизнь хотел глянуть, как кинушки снимают, интересно доужаса. Вот и обрадовался, подумал, ты папку с собой прихватишь, сяду тихо вуголке и одним глазком позырю. Ну какая из меня обуза? Есть-пить не потребую,шуметь не стану. Впрочем, кто я такой? Бывший зэк, который научился шкафысколачивать! Не профессор, не академик, не врач, не учитель… Гордиться такимпапкой нечего, еще ляпну чего! Ладно, доча, счастливо тебе!

Тяжело вздыхая, Ленинид взялся за ключ, мнестало стыдно.

– Завтра в десять у подъезда, –вылетело изо рта.

Папашка обернулся.

– Ты мне?

– Да.

– Идем вместе?

– Именно так.

– Вау! Супер! – по-детски завопилЛенинид. – Не сомневайся, доча, в грязь лицом не ударю! У нас в баракедипломат сидел, попался на взятках, научил меня правильным манерам.

Продолжая радоваться, папашка резко выскочилна лестничную клетку. Я тщательно заперла замок, навесила цепочку и побежала вгостевую.

В комнате не горел свет и стояла тишина.

– Олечка, – позвала я.

Ни звука, ни шороха.

– Детка, вылезай, мы одни.

Послышалось сопение, затем из-под кровативысунулась одна нога, вторая, девочка выползла из убежище и со смаком чихнула:

– Ох и пыльно ж за ковром, – счувством произнесла она, потом, спохватившись, добавила: – Прости, Вилка, я нев обиду тебе сказала!

Я махнула рукой:

– Сама знаю, что давно пора уборкуделать, только руки не доходят.

– А кто приходил? –полюбопытствовала Олечка, отряхиваясь.

– Мой отец, потом познакомитесь, –улыбнулась я, – ладно, давай еще раз повторим, как следует себя вести.