– Сидеть тихо, телефоном не пользоваться,дверь не открывать, можно погулять на лоджии, прикидываясь Кристиной, –бойко отрапортовала девочка, – у меня теперь рыжие волосы, а лица соседине увидят!

– Молодец, – одобрила я, – всеабсолютно правильно, теперь укладывайся спать.

– Лучше почитаю немножко.

– Уже поздно, – я решилапродемонстрировать педагогическое занудство.

– Днем скучно было, проспала часатри, – призналась Оля, – по телику всякую ерунду показывали, почиталакнигу и сама не заметила, как задремала, сейчас бессонницей маяться буду. Лучшекино погляжу.

Я кивнула:

– Конечно. Кстати, если днем надумаешь уэкрана сидеть, надень наушники. У нас в доме плохая звукоизоляция, я, подходя кдвери, частенько слышу разные звуки. Странно получается, в квартире якобыникого нет, а шумно.

– Верно, – поежилась Оля.

– Скажи, милая, эта Лера Квашня быласовсем молоденькой девочкой? – быстро спросила я.

– Ты о ком? – изумилась Олечка.

– Ну помнишь, ты рассказывала мне онесчастной, которую принесли в квартиру? О той, которой ты помогла бежать!

– А! Разве она квашня? – удивиласьеще более Оля. – Я так сказала? Знаешь, я не люблю дразнить людей, как быони ни выглядели. Да и не была Лера толстухой, с чего бы ее квашней обзывать?

– Неужели ты забыла? Это фамилияпленницы, Квашня. Она еще предложила тебе в случае неприятностей ехать вместечко Буркино, там якобы проживает ее бабушка, которая сумеет тебе помочь.

Олечка сдвинула брови, на лице ее возникловыражение сначала недоумения, потом задумчивости, в конце концов она потерлакулачками глаза и неожиданно спросила:

– Ты ведь меня не выгонишь, если я кое вчем признаюсь?

– Нет, конечно, а что произошло? –насторожилась я.

Оля шмыгнула носом.

– Понимаешь, я дебилка.

– Не говори чушь!

– Правда, так маме сказали.

– Кто?

– Ну… доктор специальный, по психам.

– Тебя водили к психиатру?

– Вроде по-другому тетка называлась.

– Психолог?

– Ну не, такое слово смешное, фырк…деффрк…

– Дефектолог?

– Вау, точно.

– С какого рожна твоя мама решилась наподобный шаг?

Олечка пожала плечами.

– Я ж при ней постоянно моталась, в школуне ходила, да и где учиться? По разным поселкам мамочка ездила. Вот один разона работала у тетеньки, Веры Петровны, та этим дефырктологом служила. Стала комне приматываться, ну типа, посчитай до десяти или прочти стишок. Я ее бояласьпрям до трясучки! И ведь знала, как сказать, ну там, раз-два-три-четыре-пять,только у Веры Петровны лицо словно у крысы, нос длинный, глазки такиешныристые. Она в меня их уставит, весь ум исчезает, прямо беда! Стою кастрюлей,ничегошеньки не говорю.

– Понимаю, – сочувственно кивнулая, – у нас в школе такая русичка была, Раиса Ивановна. Вечно она меняшпыняла, подойдет и заведет: «Тараканова сейчас в диктанте ошибок насажает». Иточно! Сама не пойму, почему пишу «пажар», и ведь хорошо знаю, что он «пожар».

Олечка скривилась:

– Во и со мной так! Вера Петровна потоммаме сказала: «Ребенок запущенный, умственно отсталый, дебил, надо его вспецинтернат сдать!»

– Вот сволочь! – воскликнула я.

Оля кивнула:

– Может, и так! А может, правда. Я лишьчитать научилась, пишу очень плохо, считать вообще не могу, пыталась таблицуумножения освоить, но не получилось.

– Не беда, с тобой просто правильно незанимались.

– Ну… не знаю. И еще, я мигом имена ифамилии забываю, любые. Некоторое время помню, потом, бах, вылетело напрочь.Вот ты сейчас про Квашню спрашиваешь, а я в непонятках. Девушку помню, онаненамного меня старше, а может, и одногодка, лицо, волосы, одежду опишу точно,а имя вылетело вон. У меня еще одна особенность есть, дебильская: если чегоплохое случилось, мигом про это позабуду – ну, к примеру, сломаю вечером руку,ночь просплю, утром увижу гипс и начну мучиться: откуда он? Во какая якретинка!

– Ты забыла фамилию Квашня?

– Ага.

– И название местечка Буркино, вкупе сименами «Лера» и «Анастасия».

– Извини, пожалуйста, – прошепталаОля, ее большие глаза начали наливаться слезами, – ваще вылетело изголовы, про все! Вот сейчас ты напомнила, я живо в памяти воскресила события,но имя! Прости! Может, и Квашня, если ты утверждаешь, что я такое называла, то,значит, правильно! А зачем тебе девочка, которая убежала?

Я спокойно улыбнулась и погладила Олю поголове. Рассказ ребенка не кажется ни удивительным, ни странным. Стихийнопревратившись в писательницу Арину Виолову, я накупила всяких умных книжек исправочников, которые пришлось изучить, дабы не попасть впросак. Нусогласитесь, ни один читатель не поверит фразе: «Нож воткнулся в горлонесчастного и поранил печень». Ясное дело, прозаик, написавший подобную ахинею,не имеет ни малейшего понятия об анатомии, я боюсь таких идиотизмов, оттого изасела за учебники.

Эффект забывания неприятностей известенпсихологам давно, в научной литературе описано много случаев, когда люди,оказавшись в катастрофе или став жертвой преступления, вытесняли из головы всевоспоминания об ужасном происшествии. Мозг пытается сохранить личность ивключает защитные системы. Известно мне и о так называемых «необучаемых» детях.Вы даже не представляете себе, какое на свете количество людей, не способныхнаучиться читать. И это не значит, что они идиоты. Кое-кто из звезд Голливудаслоги в слова складывать так и не научился, зато стал замечательным актером.Вполне вероятно, что встречаются и индивидуумы, не способные к восприятию цифр,и Олечка одна из них. Хотя я не уверена, что в данном случае речь идет опатологии, просто девочку никто не развивал, вот она и не приобрела необходимыхнавыков. Кстати, речь у Оли совершенно нормальная, даже, можно сказать,интеллигентная. Иногда она, правда, начинает употреблять сленговые слова, но вобщем говорит намного лучше Кристи, которая постоянно восклицает: «Понтово!Шоколадно! Отстойно! Суперски! Гонялово!»