Кафе, в котором Эдя Хаврон трудился последних три месяца,было на его взгляд местом тоскливым. Называлось оно просто и ясно – «Блин» ищедро одаряло своих клиентов тем, что содержало в названии. Тут были блины смедом, блины с медом и орехами, блины с медом и изюмом, блины со сгущенкой,блины с шоколадом, с красной икрой и с черной икрой, с сахарной пудрой, смаслом и еще двадцать или тридцать видов на самый извращенный блинный вкус.Чтобы блины попали туда, куда надо, не заблудившись по дороге, можно было запитьих чаем, который на кухне, прежде чем налить его в очень пафосный медныйчайничек, втихомолку заваривали в эмалированном ведре.

Сегодня, несмотря на снег и непогоду, а возможно, именноблагодаря упомянутым обстоятельствам, в «Блинах» было особенно людно.Посетители помещались везде, куда может теоретически опуститься обтянутоеофисной сбруей седалище. Эдя едва успевал подносить жующим ртам новые порцииблинов для загрузки. Официально ничего спиртного в «Блинах» не продавалось,зато в меню присутствовал такой многозначительный пункт, как чай с ромом. Аведь рома, было бы желание, можно плеснуть гораздо больше, чем чая. Хаврону тои дело подмигивали, и бутылки с ромом пустели гораздо быстрее, чем вскрывалисьновые пачки заварки.

Наконец рабочий день сделал то единственно мудрое, что можетсделать всякий рабочий день, а именно закончился. Эдя вышел на улицу. Колючаяметель дунула ему в лицо и сразу вбросила за расстегнутый ворот куртки горстьснега. Хлестнула и сразу остыла, точно узнав в нем своего.

Кое-как откопанные оранжевые снегоуборочные машины кружилисьна узком отвоеванном у метели пятачке, маниакально вспахивали снег, утробноурчали, однако со снегом не справлялись и лишь отгребали его к краям тротуаров.

Как вынужденный и давний фанат метро, Эдя направился к букве«М», которая вечно смешивалась в его язвительном и беспокойном мозгу с совсемдругой буквой «М». Он сделал шагов двадцать, как вдруг вспомнил, что забыл в«Блинах» свою сумку. Мысленно выругав себя разиней, Хаврон вернулся в кафе ипошел в комнатку между кабинетом администрации и кухней, где официанты тайкомпокуривали, спасаясь от здоровой жизни, а заодно и держали свои вещи. СумкаЭди, благонадежно висевшая на одном из стульев, сразу сдалась в плен, не играяв любимую игру многих нужных вещей: «Найди меня, хозяин!»

Хаврон хотел уйти, как вдруг уловил под столом некий звук,полный природной непосредственности. Эдя уяснил, что кто-то что-то раздираетчелюстями. «Или наш шеф-повар превратился в вурдалака, чего давно следовало отнего ожидать, или кто-то притащил с собой пса!» – решил Эдя, осторожнозаглядывая под скатерть.

Почти сразу Хаврон понял, что ошибся. Ни повара-вурдалака,ни крупного пса под столом не оказалось. На полу сидел страшный одноухий котяраи пожирал говяжью вырезку, явно украденную из здешнего холодильника. Не узнатьодноухого кота было невозможно даже для такого относительного ценителяживотного мира, как Э. Хаврон.

– Привет, жертва «Гринписа»! – доброжелательно сказал Эдя.

Кот поднял морду и задумчиво посмотрел на Хаврона глазамицвета тлеющих углей.

– А вот злиться не надо! Беру «жертву» назад! В концеконцов, никто не виноват, что ты в детстве упал в камнедробилку! – поспешнопоправился Эдя.

Кот потерял к Хаврону интерес и вновь занялся говяжьейвырезкой. Прикинув темпы, с которыми она поглощалась, Эдя понял, что блинчики смясом текущей смене лучше не заказывать. В крайнем случае их дальновиднозаменят на банальные блинчики со сметаной.

По правде говоря, Эдя не слишком удивился, что кот подругиМефа оказался в кафе в центре города. Он вообще не имел привычки удивлятьсячему-либо.

Эдя хотел опустить скатерть и преспокойно отправиться домой,наплевав на дальнейшую судьбу вороватого животного, как вдруг заметил на полурядом с мордой кота нечто. Нечто напоминало рыбий скелет и разливало остроеголубоватое сияние. Эдя ощутил головокружение. Его мозг мгновенно словнонаполнился пузырьками газа, будто он залпом выпил бутылку шампанского.

Хаврон качнулся, сделав попытку удержаться за воздух. Емувнезапно почудилось, что он вырос и его макушка задевает потолок. Эдя торопливоприсел, опасаясь, что прорастет головой сквозь бетонные перекрытия и окажется вагентстве недвижимости на втором этаже. Просидев некоторое время на корточках,Хаврон все же рискнул встать и убедился, что его отношения с размерами комнатыболее-менее устаканились. Потолок согласился быть выше бедного официанта,причем не только морально.

«Уф! Померещится же такое!» – подумал Эдя.

Он вновь попытался уйти, но неожиданно ощутил, что у негоокоченел указательный палец. Взглянув на палец, бедняга Хаврон увидел, что онпокрыт льдом до такой степени, что уже не сгибается. Эдя закрыл глаза, потрясголовой, убирая вздорную мозаику явных галлюцинаций, и снова их открыл. Лед неисчез. Тогда Эдя сердито махнул рукой. По комнате разлетелись ледяные осколки.Это навело Хаврона на странную мысль. Он прицелился пальцем в стул и, надувщеки, громко произнес:

– Пуф!

Стул дернулся и упал. Эдя увидел, что в спинке у него торчитдлинная острая сосулька. Хаврон хихикнул, до того ему это показалось забавно.Палец, стреляющий острыми сосульками, как подводное ружье! Продолжаяэкспериментировать, Эдя нацелился пальцем в фотографию на стене. Фотографиязапечатлевала хозяина ресторана Прушкина в момент, когда он подпирал Пизанскуюбашню, тревожась, чтобы она окончательно не упала.

– Пуф! – сказал Эдя.

Палец дернулся, и сосулька вонзилась в стену немного нижерамки.

– Недолет! – огорчился Хаврон. – Пуф!

Новая сосулька разбилась выше рамки.

– Перелет! Ну да они не знают, с кем связались! Я внукпулеметчика!.. Пуф-пуф-пуф-пуф-пуф! – сказал Эдя, потрясая пальцем.

Рамка покачнулась, и Пизанская башня выпрямилась впервые вистории нового времени. Эдя удовлетворенно подул на палец и, пошатываясь, вышелиз официантской. Кот высунул морду из-под стола и проводил Хавронасочувствующим взглядом.