Галл разлил в чашки дымящийся кофе. Он думал о том, что еслизабыть обо всем, то жизнь может иногда показаться удивительно приятной. Чистаяуютная кухня, красивая женщина в изящном пеньюаре, крепкий горячий кофе,неспешная беседа – чем не семейная идиллия? Почему в его жизни нет этому места?

– Сахару достаточно? – спросил он, когда Настяотхлебнула кофе.

– В самый раз, спасибо. Подай, пожалуйста, сигареты.

Галл протянул ей пачку и зажигалку, придвинул пепельницу. Онневольно залюбовался ее длинными пальцами с безупречным маникюром, когда онадоставала из пачки сигарету.

– А ты что, не куришь? – спросила она, сделавглубокую затяжку.

– Нет. И никогда не курил. А вот ты зачем себя травишь,если у тебя сердце слабое?

– Да ну тебя.

Настя повертела сигарету, прочертила ею в воздухе какой-тозамысловатый символ.

– Мое здоровье никому не нужно. Да и сама я никому ненужна. Мужа нет, детей нет. Родители далеко, небось забыли уже про меня. Чтоменя ждет? Одинокая старость в приюте для престарелых. Веселая перспектива.Лучше уж до такой старости не дожить.

Галл понял, что сейчас она не шутит. В глазах – настоящаяболь.

– Ты можешь еще замуж выйти. Умная, красивая, богатая.Чего ж ты на себе крест ставишь?

– Замуж? – Она стряхнула пепел с сигареты. –Вот уж нет. Я привыкла быть одна. Когда надеешься на саму себя, как-тоспокойнее. В этой хреновой жизни никому верить нельзя, только себе. Разве нетак?

– Пожалуй, – согласился Галл.

– Вот видишь, – удовлетворенно сказала она. –И ты такой же волк-одиночка. Потому что знаешь, что так надежнее.

Галл молчал. После напряжения последних дней ему хотелосьрасслабиться хотя бы ненадолго. Просто посидеть в теплой кухне, поговорить сэтой рыжей Ларисой о чем угодно, поговорить без суеты, доверительно, тепло.

* * *

– Это – убийца, – решительно сказалГордеев. – Какие будут мнения?

– Я считаю, его надо задерживать, пока не сталопоздно, – подал голос Доценко.

– А я думаю, пусть еще поговорят, – возразилКоротков. – Обстановка там вполне мирная. Может, узнаем что-нибудьинтересное.

– Но она же там один на один с убийцей! – несдержался Миша. – Как вы можете быть так спокойны?

– А он там один на один с Анастасией. Тебе это ни о чемне говорит? Подождем, – резюмировал полковник.

* * *

Они выпили уже по второй чашке кофе. Настя переменила позу истала растирать затекшую от неподвижного сидения ногу. Уже больше часа они велиспокойную дружелюбную беседу ни о чем, обсуждая достоинства и недостатки разныхавтомобилей, сортов коньяка, приморских курортов. Настя вглядывалась в лицосвоего собеседника и удивлялась его обыкновенности и своеобразнойпривлекательности. Кто там говорил о пустых и холодных глазах убийц? Чушь всеэто, думала она. Нормальный мужик, с нормальными глазами, с приятной улыбкой.Спокойный, серьезный, будто на работе. Ну, в общем-то, он и был на работе.Пора, решила она. Будем менять пряник на кнут. Он уже достаточно отдохнул.

– Слушай, Михрютка, от тебя псиной разит. Ты что, немоешься?

Переход от дружелюбия к сарказму был таким резким, что Галлвздрогнул и залился краской.

– Пойди душ прими, – продолжала Настя.

– А ты в это время что будешь делать? В милициюзвонить? Или в сумке у меня рыться? Нашла дурака, – зло ответил он.

– Если хочешь, я с тобой пойду. Покараулю тебя, чтобыне утонул. Чего так смотришь? Думаешь, я голых мужчин не видела? Давай,давай, – она стала подниматься с дивана, – пошли в ванную. Самомудолжно быть противно.

Настя преследовала двойную цель. Во-первых, унизить его ипоставить в положение оправдывающегося. И, во-вторых, поговорить о том, о чем вкухне и заикнуться было нельзя, чтобы не насторожить Галла.

Галл неохотно встал и, пропустив хозяйку вперед, пошел вванную. Разделся до плавок, аккуратно сложил джинсы и рубашку на стиральнуюмашину и остановился в нерешительности.

– Отвернись.

– Еще чего. Чтобы ты меня сзади по затылку стукнул?Умный какой.

– Я же сказал, ты мне живая нужна.

– Мало ли что ты сказал. Ты же мне не веришь, такпочему я должна тебе верить?

Она включила воду. «Ну давай же, давай, – мысленноторопила его Настя. – Голый мужик – не боец, он уже не может сохранятьдостоинство».

– Да лезь ты в ванну, – раздраженно сказалаона, – не строй из себя девственника. Занавесочку задернешь – и порядок.

* * *

– Зачем она его в ванную потащила? – недовольноспросил Коротков. – Ведь не слышно же ничего.

– Затем и потащила, – загадочно ответил Гордеев,разгадавший маневр Каменской. – После того, как они выйдут из ванной, всем– предельное внимание. Она может попытаться передать какую-нибудь информацию.Судя по всему, он не исключает мысль о том, что мы их слушаем. В еговысказываниях нет ничего, что можно было бы ему инкриминировать, он оченьосторожен.

* * *

Галл с наслаждением подставлял тело под теплые упругие струиводы. Все-таки хорошая она баба, думал он, жалко, что придется ее убить. Двоеволков-одиночек. У них могло бы получиться…

– Ну как, Михрютка? – раздался ее голос из-занепрозрачной пластиковой шторки. – Правда, хорошо?

– Правда, – ответил он, не скрывая удовольствия.

– А ты сопротивлялся. – Она негромкозасмеялась. – Слушай, а можно я тебя кое о чем спрошу?

Галл насторожился, на всякий случай повернул ручки крана,чтобы усилить шум воды. Но Лариса, видно, крепко усвоила урок, потому чтоотодвинула шторку и придвинулась к нему почти вплотную.

– А Ирку… тоже ты?

Галл сделал вид, что не понял.

– Какую Ирку?

– Филатову. Она моей подругой была. Ее как раз из-заэтой рукописи и убили.

– Впервые слышу.

– А кто же, если не ты?

– Я сказал тебе: впервые слышу. Не знаю никакойФилатовой.

– Не врешь?

– Да почему ты решила, что я должен ее знать?

– Этот экземпляр рукописи мне Ирка дала.

– Ну ты и ловка! Хочешь сорвать с Павлова сорок штуктолько за то, что скажешь ему об этом? Я бы тебе за эти сведения и рубля недал.

– Так то ты, а то – Павлов. Он бы и больше дал. А теберукопись зачем?

– Хочу с Александром Евгеньевичем по-мужски поговорить.Он мне не нравится. Похоже, это он твою подружку убил.