к этому осунувшемуся, скрытому капюшоном человеку, уверявшему, что он император Франции…

Помощь была оказана, и поездка продолжена, путь императора пролегал в нескольких милях от замка Валевских, что подтолкнуло Наполеона предложить сделать там остановку. Его отговорил от этого Коланкур, и беглецы понеслись дальше, из Варшавы в Дрезден и потом в карете, которую одолжил им обезумевший король Саксонии, в Эрфурт, Майнц и в конечном итоге — в Париж, куда он прибыл ночью 18 декабря. Прошло тринадцать дней с тех пор, как он оставил армию в Сморгони.

В спящем Париже его не ждала ни одна живая душа. Да и как иначе, когда они только что получили его знаменитый 29-й бюллетень, где он информировал их в максимально правдивой форме о целой цепи несчастий, что обрушились на армию.

Ему с трудом удалось пройти через охрану Тюильри, и, когда дама из свиты императрицы обнаружила двух измученных, закутанных в меха людей, готовых войти в покои ее хозяйки, она громко закричала, зовя на помощь, загородила собою дверь в спальню.

Последовали торопливые объяснения, когда напуганные слуги начали протирать спросонья глаза. Императрица поспешила обнять супруга, и он сразу разговорился и ужасно оживился. Случившееся можно объяснить климатом. Он соберет еще одну армию и разобьет своих врагов в Германии. Он отомстит за страдания при отступлении.

Он сделает и то, и это сейчас же, не откладывая! Уверенность вновь просочилась в столицу. Вокруг него быстро сплотились кавалеры и дамы, включая Марию Луизу, которые почти уже примирились с тем, что над империей опускается занавес, и легко забыли, что заговорщик-шарлатан Малет надул администрацию, заставив всех поверить в гибель императора.

Предусмотрели новый набор в армию, и семнадцатилетние новобранцы забегали по армейским казармам. Циничные ветераны обозвали их «питомцами Марии Луизы», таким способом выказывая сомнение в том, что безбородые рекруты найдут в себе достаточно выдержки и мужества, чтоб хоть неделю пробыть на активной военной службе. Марию Луизу наделили теперь полнотой власти и ответственностью регента. Она получила возможность казнить и миловать друзей и врагов своего супруга, право подписывать помилования и отдавать приказы на казнь. На нее возложили задачу по наблюдению за правительственными учреждениями и обязанность защиты ценой ее собственной жизни двухлетнего сына-наследника.

Сформировали новые гарнизоны, отлили новые орудия, на новых коней посадили новые полки кавалерии, и император выступил во главе новой армии. Она получилась почти такой же многочисленной, какой была та, растаявшая и утонувшая в снежных метелях по дороге из Москвы.

Сначала все выглядело так, будто ветераны ошиблись.

Призывники армий 1813 года выдерживали огонь так же хорошо, даже лучше, чем участники египетской кампании и Аустерлица. Были даже победы до тех пор, пока вооруженное кольцо вокруг французов не сомкнулось и шведский принц Бернадот, за женой которого — Дезире — Наполеон когда-то ухаживал, открыто выступил против своих соотечественников.

Потом австрийскую свадьбу сочли в конечном счете бесполезной, потому что Франц, отец юной регентши в Париже, объявил себя противником человека, который обручился с его дочерью, и сто тысяч австрийцев перешли на сторону русского царя.

Враги Наполеона теперь включали русских, националистов Пруссии, англичан, занятых тем, что перевозили через Испанию брата Жозефа, шведов, руководимых французским маршалом-ренегатом, испанцев, что весело варили в масле попавших в плен и распинали на монастырских стенах отставших французских солдат и, наконец, всех недовольных Бонапартом аристократов, которых наполеоновские амнистии не смогли заманить обратно в Париж.

Теперь это было всего лишь вопросом времени. Осторожные автократы были уверены в том, что теперь-то они держат демона за хвост.

В январе 1814 года он все еще метался со своей небольшой армией по городам и весям северо-восточной Франции. В апреле фактически все было кончено, когда сам Ней потребовал его отречения и мрачно заявил, что «армия подчинится своим начальникам прежде, чем императору!».

Что же стало с Марией Луизой?

За короткий период бесплодных летних побед она приехала к мужу в Майнц, и они нашли время, чтобы побыть вместе. В августе, когда ее отец присоединился к врагам Наполеона, она возвратилась в Париж, и накануне кампании по защите Франции он смог на короткое время приехать к ней.

Он повалил короля Рима на пол, шумно возился с ним в последний раз, прежде чем торопливо возвратиться к тому, что осталось от его армии, к пятидесяти тысячам изнуренных, обмороженных солдат, которые все еще были способны вышибать разрозненных союзников с занятых французских позиций.

В середине марта Наполеон непреднамеренно решил свою судьбу. В письме, написанном жене, он доверительно сообщил ей о плане нанесения удара по коммуникациям союзников. Эта жизненно важная информация попала в руки врагов, и русский царь Александр наконец решил, что Наполеон блефует.

Игнорируя извивающиеся колонны французской армии, он обошел их и атаковал Париж, в комитетах которого заседало предателей больше, нежели защитников на стенах города.

Бедная и глупая Мария Луиза совершенно обезумела. Она никогда не думала столкнуться с кризисом такого характера. Талейран упрашивал ее остаться в городе и защищать столицу, другие советовали бежать вместе с правительством в Рамбуйе. Именно так она и поступила, оставив Париж, который сдался без борьбы.

Вряд ли ее можно винить за это. Город сдал победителям маршал Мармон, старейший друг Наполеона, а среди его советников был брат Жозеф, который только что покинул осиротевший трон Испании. Даже сам император написал жене, призывая ее проявить осторожность и самой вместе с королем Рима не угодить в руки врагов.

В одиннадцать часов вечера 29 марта после бесконечных распоряжений, изменений этих распоряжений и задержек Мария Луиза и сопровождающие ее лица выехали в Рамбуйе.

Через два дня Париж был оккупирован, и Наполеон, который шел на защиту города, повернул назад в Фонтенбло.

Он никогда больше не увидит ни своего сына, ни женщину, которую избрал для основания своей династии.

Глава 21

Компаньон

Она не задержалась в Рамбуйе. Теперь безнадежная паника охватила родственников и последователей Наполеона. С отъездом императрицы и ее сына из Парижа вся надстройка начала разваливаться.

Под плачущими небесами бонапартисты стремительно разбежались по всем направлениям. Вряд ли хоть кто-то из них подумал о чем-нибудь ином, кроме своей личной судьбы. Никогда еще не наблюдалось предательства таких масштабов. Лояльность в Париже 1814 года не стоила и понюшки табаку.

Прилив страха понес вереницу экипажей императрицы через Рамбуйе, через Шартр (где запыхавшийся брат Жозеф догнал их) в сторону Блуа на Луаре. Здесь промокшие придворные остановились, чтобы перевести дух, и даже речь зашла о том, чтобы перебраться через