которая ранее сурово писала о своем скептицизме по поводу основных проблем определения диеты, теперь работала в нескольких международных советах вместе с ведущими экспертами со всего мира. Время для научных споров, казалось, прошло. «Перемены произошли, когда мы перешли от науки к политике, – объяснила мне Ферро-Луцци, описывая сдвиг после Кембриджской конференции 1993 года. – Мы создали пирамиду средиземноморской диеты, которая была грубой, неточной, но давала некоторое представление о том, что совместимо с хорошим здоровьем. Занимаясь политикой, вы забываете о мелочах. Вы забываете, что почва не совсем твердая, а немного шаткая». Действительно, любые сомнения вскоре были забыты. Большинство людей полагали, что после того, как Уиллетт представил пирамиду в Кембридже, все мелкие научные детали уже были тщательно проработаны и что теперь диета была готова к широкому применению.

Увлечение конференциями по средиземноморской диете

Средиземноморская диета быстро поднялась на вершину мира питания, и законный вопрос: как это произошло? Что сделало ее более привлекательной, чем другие диеты, которые были популярны в то время, включая диеты Зона, Орниша, Аткинса и Южного пляжа, которые также претендовали на обеспечение хорошего здоровья? Одна из очевидных причин заключается в том, что только средиземноморская диета была поддержана гарвардскими профессорами вместе с кипой научных работ, которые предлагали доказательства свойств этой системы питания для борьбы с болезнями. Но следующий шаг в продвижении средиземноморской диеты был столь же, если не более важным. Изначальные союзники Трихопулос, Уиллетт и Дрешер продолжили прилагать усилия для продвижения средиземноморской диеты и разработали совершенно новую стратегию, которая оказала огромное влияние на экспертов по питанию, средства массовой информации и, в конечном счете, на всю общественность.

Метод заключался в приглашении ученых, создателей продуктов питания и представителей органов здравоохранения в райский уголок: бесплатное путешествие в какую-нибудь солнечную страну в районе побережья великолепного Средиземного моря для проведения научной конференции. В Италии, Греции и даже Тунисе ученые общались с авторами кулинарных книг, шеф-поварами, журналистами и публикой. Гарвардский университет обеспечивал научный престиж, а Oldways давал финансирование. В течение 1990-х годов эти конференции постоянно проводились и эффективно служили безостановочным средством продвижения средиземноморской диеты.

Oldways называет себя «мозговым центром по продовольственным вопросам», и нет никаких сомнений в том, что на момент основания компании в 1990 году руководство было мотивировано высокими целями. Дрешер и его коллеги хотели, чтобы американцы понимали пищу в контексте культуры и, прежде всего, хотели перевести разговор с питательных веществ и холодного, отчуждающего языка общественного здоровья на язык еды. В конце концов, никто никогда не просил на ужин «30 процентов жиров и 25 процентов белков, пожалуйста». Обычный человек просто просит поесть, например спагетти и фрикадельки. Движение к натуральным продуктам знакомо нам сейчас, в частности, благодаря работам Майкла Поллана, но первоначальная идея была предложена Oldways в рамках средиземноморской диеты. Идея заключалась в том, что еда, представленная богатой сложной древней кухней, может быть одновременно содержательной и вкусной – и полезной для здоровья.

Работая над тем, чтобы собрать людей вокруг этой основательной идеи, Oldways организовал пятьдесят конференций с 1993 по 2004 год. И это было легко. Огромная привлекательность Средиземноморья, конечно, с самого начала оказала влияние на Кейса и его коллег, и восторг от этого региона даже наполнил их научную работу. Генри Блэкберн, например, который тесно сотрудничал с Кейсом, создал описание критского мужчины, который был «свободен от коронарного риска», для The American Journal of Cardiology в 1986 году, используя язык, необычно витиеватый для научного журнала: «Он ежедневно ходит на работу и трудится в мягком свете греческого острова, среди стрекотания сверчков и рева далеких ослов, в тишине своей земли. В преклонные годы он сидит, освещенный косыми лучами бронзового греческого солнца, окутанный лавандовой аурой моря и неба. Он красив, суров, добр и мужествен».

Красота пейзажа Крита и образа жизни его жителей, его люди и их диета соединились в одной ошеломляющей картине. Блэкберн признается, что теперь его смущает это эссе. Но он говорит, что в то время «очень романтизировал Крит. Я влюбился в него»[107]. Сам Кейс на пенсии поселился на вилле к югу от Неаполя, где выращивал фруктовые деревья.

Конечно, если оглянуться назад, кажется очевидным, что длительная любовная связь со Средиземноморьем самых влиятельных экспертов по питанию двадцатого века и определила развитие этой области. (Возникает вопрос, узнали бы мы больше о рационе других долгоживущих народов, таких как монголы или сибиряки, если бы исследователей в равной степени привлекали страны, не имеющие выхода к морю, например регионы с пустынными степями и долгими морозными зимами. Что, если бы они отправились, скажем, в Германию, где в послевоенные годы распространенность сердечно-сосудистых заболеваний также была довольно низкой, но было меньше залитых солнцем мест для конференций и, вероятно, меню завтрака включало зауэрбратен и блехкухен? Мы никогда этого не узнаем.) Средиземное море как пункт назначения безоговорочно победило. И как на Кейса и его первоначальную группу исследователей повлияла любовь ко всему средиземноморскому, то же произошло и с нынешними экспертами.

В апреле 1997 года, когда остров Крит пламенел дикими лавандовыми ирисами и электрически-фиолетовыми ладанниками, среди 115 человек, собравшихся в отеле Apollonia Beach в портовом городе Ираклион, были самые известные деятели в области продовольствия и питания: Уолтер Уиллетт, Марион Нестле, Серж Рено (отец «французского парадокса»), Кристос Араванис и Анастасиос Донтас – два ученых, которые проводили греческую часть Исследования семи стран, – все приняли участие в конференции, как и директор Национального онкологического института Питер Гринвальд, знаменитые повара и известные люди, пишущие о еде, такие как Корби Куммер и Мими Шератон. На той неделе все проводили время просто восхитительно. Серьезные лекции и дискуссии на научные темы, такие как «50 лет исследований средиземноморской диеты» и «Общее количество пищевых жиров – каковы новейшие результаты исследований и опросов?», перемежались культурными мероприятиями, такими как представление «Дома с Персефоной и ее матерью Деметрой, богиней зерна». Были поездки в музеи и древние дворцы, а также дегустация вин и участие в нескольких кулинарных мастер-классах. Однажды днем женщины из ближайшей префектуры продемонстрировали, как готовить с использованием традиционных ингредиентов и техник Крита. Рено показал, как готовить улиток. В другой вечер участников конференции отвезли на автобусе на вершину Иды, самой высокой горы на острове, и они поужинали, в то время как комета Хейла – Боппа эффектно скользила по ночному небу.

«Это было потрясающе. Я чувствовала себя так, словно умерла и попала в рай, – говорит Нестле. – В течение пяти лет меня приглашали абсолютно на все мероприятия, которые они устраивали. У нас были встречи в самых сказочных местах, куда я никогда не смогла бы попасть иначе и даже при самых благоприятных обстоятельствах. Это было совершенно потрясающе».