Разговоры о возможности большевистского восстания, вновь и вновь повторял Керенский, были сознательно «спровоцированы организациями правых»[1007]. «Слух» о восстании большевиков, подтверждал лидер эсеров Чернов, противоречил истине и «распространялся сознательно, чтобы оправдать готовившийся переворот»[1008].

«Именно в этот момент, — по словам Керенского, — некоторые лидеры правого крыла вместе с действующими… фронтовыми командирами положили конец этой новой коалиции, союзу трудового народа и буржуазии. Они подписали ему смертный приговор, санкционировав бессмысленную попытку жалкой кучки офицеров и политических авантюристов свергнуть Временное правительство, иначе говоря, полностью снести единственную преграду, способную спасти Россию от анархии»[1009].

Корнилов потребовал официальной передачи ему власти Временным правительством, при этом он обещал Керенскому в своем кабинете должность министра юстиции, а Савинкову военного министра[1010]. Князь Трубецкой предупреждал проправительственные силы: если «они согласятся на сотрудничество и смирятся…, то все пройдет безболезненно; но в случае сопротивления им придется принять на себя ответственность за новые неисчислимые бедствия»[1011]. Посредник в переговорах сторон В. Львов указывал Керенскому на мощь силы, которая стоит за спиной Корнилова и на то, что «озлобление против Советов нарастает…, оно уже прорывается наружу и закончится бойней»[1012].

Однако переговоры оказались бесплодны и закончились тем, что премьер-министр назвал генерала «изменником». Развязка наступила 26 августа, когда В. Львов прибыл в Петроград и «представил ультиматум премьер-министру от имени Корнилова»[1013]. По словам Керенского, «Корнилов был твердо убежден в абсолютном бессилии правительства, он смотрел на правительство…, как на некий рудимент, на который не нужно обращать никакого внимания»[1014].

Силы, на которые ссылался Львов, говорят о масштабах и характере выступления Корнилова. По словам ген. М. Алексеева, «дело Корнилова не было делом группы авантюристов, оно поддерживалось сочувствием и помощью больших кругов среди наших интеллектуалов…, определенные круги нашего общества не только все знали об этом, не только симпатизировали идее, но помогали Корнилову насколько могли»[1015]. «За спиной Корнилова, — подтверждал Керенский, — стояла весьма определенная группа людей…, обладавших большими финансовыми средствами и положением, позволявшим им забирать суммы денег из банков»[1016].

За спиной заговорщиков стояли Всероссийский союз торговли и промышленности, крупнейшие промышленники России: Третьяков, Сироткин, Рябушинский, Вышнеградский, Путилов и т. д.[1017] Финансирование осуществлялось через различные фонды и частных лиц, поскольку, по словам Деникина, представителей банков, торговой и промышленной аристократии боялись «быть скомпрометированными в случае неудачи»[1018]. В заговоре приняли участие и правые организации, «тесно связанные с дворянством и крупными землевладельцами». Правая рука Корнилова Завойко сам был крупным землевладельцем и уездным предводителем дворянства[1019]. Эти силы, по словам Керенского, финансировали целую серию газет, которые начали нападать на Временное правительство: «Живое слово», «Народная газета», «Новая Русь», «Вечернее время» и др.[1020]

Либеральные политические силы выступили вместе с правыми в поддержку военного переворота. Их позицию наглядно передавал министр финансов Временного правительства М. Терещенко: «В течение шести трагических месяцев, прожитых Россией, они (Советы) ничему не научились и ничего не позабыли. Вместо того чтобы стараться спасти Россию, демагоги думали только о своих собственных партийных интересах и о том, чтобы контролировать и чинить препятствия работе правительства…, контрреволюция, хотя и не непременно монархическая, представляет единственную надежду на спасение родины»[1021].

Кульминацией движения стало решение Конференции общественных деятелей, представителей Прогрессивного блока. По ее итогам Родзянко телеграфировал Корнилову: «Конференция общественных деятелей, приветствуя вас, вождь русской армии, заявляет, что они (рабочие) считают все попытки подорвать ваш авторитет в армии и в России преступными и присоединяет свои голоса к голосу офицеров, рыцарей святого Георгия и казаков. В ужасный час тяжких испытаний вся мыслящая Россия взирает на вас с надеждой и верой»[1022].

«Родзянко и другие слишком много говорили о контрреволюции и указывали на то, что военный переворот есть единственное средство, которое может спасти Россию, — подтверждал английский посол Дж. Бьюкенен, — Хотя кадеты говорили более осторожным языком, однако и они решили попытаться свалить правительство, и своей тактикой внушали мысль, что они также работают в пользу контрреволюции»[1023].

Кадеты, по словам Керенского, стали основной объединяющей силой: в июле «вокруг кадетов группировались и объединялись политические силы страны, представлявшие интересы собственников, высшего командования, старой бюрократии, даже аристократии»[1024]. Для того, что бы «подорвать» правительство четыре кадетских министра, по плану заговорщиков, должны были подать в отставку накануне путча[1025]. Уход кадетов, по словам Керенского, «сделал бы дальнейшее поддержание равновесия в стране невозможным» кадетские министры именно так и поступили, но при этом перестраховались и подали в отставку только через день после выступления Корнилова–27 августа.

Один из лидеров кадетской партии Ф. Родичев приветствовал выступление Корнилова словами: «Вы теперь символ нашего единства. На вере в Вас мы сходимся все…»[1026]. Выступление Корнилова поддержал и британский военный кабинет, который информировал Керенского, что «британское правительство, крайне озабоченное возможностью гражданской войны, требует прийти к соглашению с генералом Корниловым — не только в интересах самой России, но и в интересах союзников»[1027].

Что касается армии то, утверждал кн. Трубецкой, «при трезвой оценке положения следует признать, что весь командующий персонал, подавляющее большинство офицеров, и лучшая часть армии на фронте пойдет за генералом Корниловым. В тылу на ее стороне будет стоять все казачество, большинство военных школ, равно как лучшие части войск. К их физической силе нужно добавить превосходство военной организации над слабостью правительственных органов, моральное сочувствие всех несоциалистических элементов населения, постоянно растущее недовольство существующим порядком среди низших классов и среди большинства народных и городских масс, которые одурманены во всех отношениях, и равнодушие, которое повинуется лишь удару хлыста. Бесчисленное множество тех, кто были социалистами в марте, без колебаний немедленно перейдут на их сторону. С другой стороны, последние события на фронте и в тылу, особенно в Казани, продемонстрировали с безошибочной ясностью картину полного банкротства нынешнего порядка вещей и неизбежность катастрофы, если немедленно не разразится кризис»[1028].

27 августа Керенский потребовал у членов своего кабинета заявлений об отставке, оправдывая эту «концентрацию власти» тем, что: ««В борьбе с заговором, во главе которого стоит человек с сильной волей, государство должно противопоставить ему власть, обладающую способностью к быстрым и решительным действиям. Такая власть не может быть коллегиальной, а еще менее коалиционной»… Но, он был сделан не из того теста, из которого лепят диктаторов»[1029], — отмечал Чернов, — «Вокруг Керенского образовался ужасающий вакуум… — он обладал «всей полнотой власти», не