Это меня уже возмутило: сейчас он был не прав. Как можносудить о людях, совершенно их не зная? Верна же, как, впрочем, и остальных моихдрузей отец не знал абсолютно. Да он и видел-то их раз в год по обещанию, лишьизредка сталкиваясь то с одним, то с другим на улице или же в магазине. Ну какон может, например, обзывать Криса воришкой?! Я уже собирался все это емувысказать, однако вовремя остановился: а вдруг он запрет меня домой? Да и вконце концов, сейчас он вовсе не был раздосадован по-настоящему, как случалосьиногда за ужином, когда он приходил в такое бешенство, что у всех пропадалаппетит. Сейчас он более всего напоминал уставшего от жизни человека, которомувсе на свете опротивело. Ведь отцу уже было шестьдесят три, и он по-настоящемугодился мне в дедушки…

Мама у меня тоже в годах – ей уже стукнуло пятьдесят пять.Поженившись, они решили сразу завести детей, но у мамы случился выкидыш, потомеще два, и врач сказал ей, что и все последующие дети будут недоносками. Всеэто говорилось в семье совершенно открыто и даже пережевывалось с каким-тонепонятным сладострастием: родители старались привить мне мысль о том, чторождение мое явилось Божьим даром, за что я должен быть благодарен им и Господувсю жизнь. Зачат я был, когда маме уже исполнилось сорок два, и она начала седеть.Мне же почему-то не хотелось благодарить ни Господа, ни страдалицу-матушку засвое появление на свет… Лет через пять после того, как доктор объявил, что мамане способна иметь детей, она вдруг забеременела Деннисом. Вынашивала она его втечение восьми месяцев, после чего он просто-таки рванулся вон из чрева. Весилноворожденный целых восемь фунтов и, по словам отца, достиг бы пятнадцати, еслибы подождал до срока. Несколько озадаченный доктор сказал тогда: что ж, иногдаматушка-природа вводит нас в заблуждение, но теперь-то уж точно детей у вас небудет, так что благодарите Бога за этого и на том успокойтесь. Десять летспустя мама забеременела мной и не только доносила меня до срока, но при родахпришлось даже применить щипцы. Забавная у нас семейка, правда? Родителям ужепришла пора внуков нянчить, а они заводят еще одного спиногрыза…

Они и сами понимали всю нелепость ситуации, и одного Божьегоподарочка им вполне хватило. Нельзя сказать, что я был нелюбимым сыном, и ужконечно, они никогда меня не колотили. Просто я стал для них в некотором родесюрпризом, а люди после сорока, в отличие от двадцатилетних, сюрпризы, да ещетакие, жалуют не очень. Чтобы избежать еще одного, мама после моего рождениясделала операцию, на сто процентов дающую гарантию от «даров Господних»… Вшколе я понял, как мне повезло, что акушер при родах применил щипцы: родиться сопозданием, оказывается, гораздо хуже, чем недоношенным. Яркий тому пример –мой дружище Верн Тессио. И папа, кстати, был того же мнения.

Я полностью осознал, каково это – ощущать себя пустымместом, когда мисс Харди уговорила меня написать сочинение по«Человеку-невидимке». Уговаривать, по правде говоря, ей даже не пришлось: яполагал, что речь идет о научно-фантастическом романе про забинтованного парня,которого в одноименном фильме играл Фостер Грантс. Когда же выяснилось, что этосовершенно другая книга с тем же названием, я попытался отказаться, новпоследствии был только рад, что мисс Харди настояла на своем. В этом«Человеке-невидимке» главным героем был негр, которого никто вокруг не замечал,пока он, наконец, не взбунтовался. Люди смотрели как бы сквозь него, когда он скем-то заговаривал, то не получал ответа, в общем, он походил на чернокожегопризрака, реально существующего, но как бы бесплотного. «Врубившись» в книгу, япроглотил ее залпом, словно это был роман Макдональда, ведь этот тип, РальфЭллисон, описывал мою жизнь. Все у нас в семье крутилось вокруг Денниса, а менякак бы и не было. «Денни, как вы вчера сыграли?», «Денни, с кем ты танцевал навечеринке с Сэди Хопкинс?», «Денни, как ты полагаешь, стоит нам купить тучерную машину?» Денни, Денни, Денни… За столом я просил передать мне масло, апапа, будто меня не слыша, говорил: «А ты уверен, Денни, что армия – твоепризвание?» «Да передайте же мне, ради Бога, масло!» А мама спрашивала Денни,не купить ли ему новую рубашку на распродаже… В конце концов мне приходилосьтянуться самому за маслом через весь стол. Однажды (мне было девять лет) язасомневался, слышат ли они меня вообще, и чтобы это выяснить, брякнул застолом: «Мам, передай, пожалуйста, вон тот задрюченный салат». «Денни, –услыхал я в ответ, – сегодня звонила тетя Грейс. Интересовалась, как идут делау тебя и у Гордона…»

Я не пошел на выпускной вечер Денниса (школу он, разумеется,окончил с отличием), сказавшись больным. Упросив Ройса, старшего брата СтивиДарабонта, купить мне бутылку «Дикой ирландской розы», я выхлебал половину,после чего сблевал прямо в постель. Случилось это ровно в полночь.

Согласно учебникам психологии, я должен был либовозненавидеть старшего брата до потери пульса, либо сделать из него кумира,стоящего на недосягаемой для меня высоте. Чушь какая… Наши с Деннисомвзаимоотношения не имели с этим ничего общего. Странно, но мы с ним чрезвычайноредко ссорились и ни разу не подрались. А впрочем, ничего страшного: за что,собственно, четырнадцатилетнему парню колотить четырехлетнего братишку? Темболее, что родители слишком тряслись над Деннисом, чтобы обременять егозаботами о малыше. Обычно в семьях младшие дети пользуются большим вниманием состороны родителей, что и приводит к ссорам по причине зависти и ревности, у насже было все наоборот. Если Денни и брал меня куда-нибудь с собой, то делал этопо собственной воле. Кстати сказать, то были самые счастливые эпизоды моегодетства.

– Эй, Лашанс, что это за шмакодявка с тобой?

– Братишка мой, и ты, Дэвис, лучше попридержи язык, а тоГорди надерет тебе задницу. Мой брательник – парень крутой.

На несколько минут друзья Денниса с интересом окружали меня,такие большие, высокие, такие взрослые…

– Привет, малыш! А этот чудила и в самом деле твой старшийбрат?

В ответ я лишь кивал, краснея от смущения и робости.

– Ну и засранец же твой братец, ведь так, малыш?

Я опять кивал, и все, включая Денниса, лопались от смеха.Затем Деннис доставал свисток, крича:

– Ну что, мы будем сегодня тренироваться, или вы собралисьпрохлаждаться?

Парни бросались занимать каждый свое место, а Денниснаставлял меня: – Сядь, Горди, вон на ту скамейку. Веди себя тихо, ни к кому неприставай, понял?

Я садился, куда мне было указано, и сидел тише воды нижетравы, ощущая себя таким маленьким под огромным летним небом, на которомпостепенно собирались тучи. Я следил за игрой, вернее, наблюдал за братом, и,как он и велел, ни к кому не приставал.

Вот только таких счастливых эпизодов было в моем детствекрайне мало. Иногда он перед сном рассказывал мне сказки, и они были лучшемаминых. Ну, разве «Красная Шапочка» и «Три поросенка» могут сравниться сжуткими историями про Синюю Бороду или Джека-потрошителя?! А еще, как я ужерассказывал, Деннис научил меня играть в карты и тасовать колоду так, как кроменего не умел никто. Немного, конечно, но я и этим страшно был доволен.