Всхлипнув в последний раз, Нарина подтянулась подбородком к шее — видимо, это означало согласие.

— При выходе из пещеры, третья дверь по коридору — ее не видно, она замаскирована под картину… Только… помни, что ты сказала — если она жива, ты меня отпустишь, да?

Я отпрянула, заледенев от ужасного подозрения.

— То есть она жива, но… Что с ней?! Что вы сделали с моей подругой?!

Нарина шмыгнула носом и задергалась, явно пытаясь пожать плечами.

— Ничего ужасного… и вообще, она сама была не против…

Не став слушать, Габриэль сорвался с места и быстрым шагом пошел в направлении, указанном ведьмой. Я помчалась за ним.

— А что нам еще было с ней делать, когда она головой об стену билась? — донеслось вслед, заглушаемое злобным хохотом Таи.

Покинув своды странной пещеры, мы оказались в коридоре той самой, просторной и светлой квартиры, в какую я попала в первый раз. Современная, серая краска на стенах, огромные, от пола до потолка окна, картины со странными квадратами и кругами… А вот мужиков голых по углам больше не стоит…

Я заоглядывалась — неужели поубивали всех, твари?

И не заметила даже как Габриэль «открыл» одну из картин с квадратами, просто нажав на нее рукой. Услышала только его сдавленный, страдальческий стон из открывшейся потайной комнаты.

— И как я буду отдавать это родителям?!

Мгновенно шмыгнула туда же, где и он… и оторопела. Отпрянула даже, чуть было ни свалившись обратно за порог.

Прямо перед нами, на огромном, пышном матрасе, разложенном прямо на полу, лежала и мирно спала Хлоя… в компании двух мужчин — тех самых, что ранее стояли по периметру ведьминской квартиры с опахалами и кувшинами.

Все были голыми, все накрыты одним одеялом, а Хлоя выглядела похудевшей килограмма на три, как минимум.

— Гэб… — не зная, что еще сказать, я беспомощно потянула Габриэля за рукав.

— Тшш… — глаза его были прикрыты. — Не мешай мне. Я вспоминаю…

— Что вспоминаешь? — боясь разбудить троицу, я перешла на шепот.

— Заклинание по восстановлению девственности. Мы обязаны твоей несчастной подруге хотя бы это…

Завозившись, Хлоя ткнулась носом в плечо одного из мужчин, чмокнула его и довольно засопела, отклячивая задницу… к которой тут же пристроился второй мужчина, во сне явно совершая поступательные движения.

— Гкрхм… — громко прокашлялся Габриэль.

Уже и так просыпающаяся подруга резко открыла глаза и села на матрасе, в ужасе уставившись на господина ректора.

— Г-господин ректор… — произнесла эта марэсса Очевидность, заикаясь.

«Мне конец» — отчетливо было написана на ее похудевшем лице.

— Я не виновата… я… — она вдруг расплакалась… — Я не знаю, что на меня нашло…

Почти одновременно с этим проснулись оба ее любовника и так же, как и ранее она, оторопело уставились на нас с Габриэлем.

— Эээ… — приподнимаясь на локтях, промямлил один.

— Нас заставили… — на всякий случай добавил второй, натягивая одеяло под подбородок.

И все трое наперебой вдруг загалдели, будто самое главное в их жизни на данный момент было оправдаться и объясниться перед теми, кто застукал их за подобным непотребством.

Они все боятся — поняла вдруг я. На уровне инстинкта выживания, люто боятся, что в чем-то накосячили, что их накажут — особенно двое мужчин, у которых уже зуб на зуб не попадал… И все пытались высмотреть — не появятся ли вслед за нами те, кто их двоих пристроил в эту комнату, к Хлое в постель.

— Всем спать! — вздохнув, приказал Габриэль… и еле удержал меня от падения на пол — не умел, видимо, еще направлять приказы по нужному направлению.

Невольно, во весь рот зевая, я наблюдала за тем, как троица на импровизированном траходроме вновь улеглась «селедками» и крепко уснула.

— И что будем делать? — я все еще держала Габриэля за рукав, будто надеялась волшебным образом вытрясу из этого рукава ответы на все вопросы.

— Потом разберемся… — буркнул он. — Пока есть более неотложные проблемы.

И, судя по звукам из комнаты-пещеры, эти проблемы собирались стать еще более… проблемными.

— Они что там… освободились? — прошептала я, еще крепче вцепляясь в спасительный рукав — интуитивно вжимаясь в него животом в попытке защитить себя и своего микроскопического пузожителя.

Но Габриэль мягко отстранил меня.

— Сиди здесь и не высовывайся, пока я не позову тебя…

И пошел к выходу. С секунду я колебалась, не зная, слушаться его или нет — так бескомпромиссно прозвучал приказ. Потом ринулась следом, на ходу разъясняя.

— Если тебя убьют — мне ведь все равно крышка, правильно? Так какая разница, умру я в этой комнате рядом с Хлоей или в той пещере, рядом с тобой… Наоборот, с тобой даже интереснее — можем держаться за руки, смотреть друг другу в глаза…

Поморщившись, он остановился и прекратил мой фонтан красноречия, приложив палец к моим губам.

— А то, что тебя могут убить первой, потому что ты совершенно беззащитна, не подумала? Но спасибо за идиотскую фантазию — у меня теперь навсегда перед глазами наша с тобой парочка, в умилении держащаяся за руки перед смертью…

Нашу перепалку прервал вопль — истошный, надрывный женский вопль. Перестав пререкаться, мы бросились обратно в пещеру…

На первый взгляд это выглядело так, будто Тая схватила Нарину за шею и душила ее… Но присмотревшись, я заметила кровь, которая капала туда же, куда не так давно слезы рыжеволосой ведьмы. Даже не капала — лилась тонкой, непрерывающейся струйкой.

И поняла, что произошло.

Каким-то образом высвободив одну руку из магических пут, Тая вонзила Нарине в шею свои ногти — длиннющие, острые и похоже, что заточенные, как бритва. Настоящие когти, а не ногти — судя по тому, как глубоко они зашли в мягкую плоть.

— Гэб! Останови ее! — взмолилась я, не в состоянии смотреть на этот жутковатый, красный ручеек. Мне не хотелось, чтобы рыжая умерла — даже если это она заманила нас сюда, на верную смерть. Она ведь и спасла нас, если разобраться.

Но Габриэль лишь покачал головой.

— Поздно, Эль. Пусть загрызут друг друга.

В принципе, он был прав — спасать Нарину было уже поздно. Даже если бы мы рванули к двум сцепившимся ведьмам, ничего сделать не успели бы — в ту же секунду старшая ведьма резко полоснула рукой вниз, и голова молодой безвольно откинулась, обнажая смертельную рану, перерезавшую ее горло от одного уха до другого. Ручеек крови превратился в густой, пенящийся поток, мигом заливший половину комнаты.

— Так тебе, предательница… — ухмыльнулась довольная Тая и прикрикнула на горько рыдающую Симон, висящую рядом с ней. — А ты заткнись! А то и тебя к Предкам отправлю…