продолжались почти год. У меня началась тяжелая аритмия (сердце стало останавливаться после каждого второго удара — это будет потом в течение 1.5 лет). И после очередного телефонного разговора я поняла одно: чтобы сохранить собственную жизнь — надо бежать без оглядки! НО куда и к кому?

Той ночью я рыдала до 3 часов и попросила Васюшу (он лучше в этом разбирался) найти в интернете мне какой-нибудь другой университет. И он нашел! На следующее утро я позвонила в Самару, и они сказали, что у них диссертационного совета по психологии нет, а вот в педагогическом университете по какой-то психологии точно есть (я мгновенно поняла, что это то, что мне нужно — по педагогической психологии). Так оно и оказалось! И, когда я позвонила туда, очень приятный женский голос меня спросил: «А хотите поговорить с председателем диссертационного совета, он стоит рядом со мной?». Я не верила своему счастью! Это был Владимир Петрович Бездухов (д.п.н.), он сразу спросил о теме моей диссертации и, когда я произнесла слово «рефлексия», очень обрадовался и сказал, что он тоже ею занимается! «Немедленно приезжайте, хотя, знаете — сейчас май, потом все уйдут в отпуска, лучше приезжайте к 10 сентября на защиту диссертации (чтобы увидеть сам процесс изнутри)».

Потом он признается, что мы поступили неправильно, что надо было ехать сразу (меня впереди ещё ждали «рекомендации» с поправками текста — об этом ниже) и было целое лето впереди для возможных исправлений. Но то лето 2003 года я уже не была как натянутая струна (но аритмия всё равно стойко держалась!), а радостно расслабилась — ведь впереди меня ждал успех всей моей интеллектуальной жизни (хотя, конечно, скромный). Летом мы с Васюшей отправились в свое самое длинное путешествие («кругосветку») — (См. об этом в моем эссе «Наши путешествия на машине»).

8 сентября 2003 года я села в ночной поезд (в одном купе с каким-то придурком полу-маньяком, поэтому совсем не сомкнула глаз — См. мое эссе «Мои» маньяки»). С вокзала позвонила Владимиру Петровичу и на трамвае отправилась к нему домой (без всякого страха — он очень интеллигентный человек!), отдала ему свою работу, вместе на трамвае мы поехали в университет, чтобы оформить документы для гостиницы, и я отправилась туда. Встретились снова мы на следующий день (он сказал, что всю ночь до самого утра читал мою диссертацию, и сразу решил, что моим главным оппонентом будет не кто-нибудь, а сам А.Г.Асмолов). Через несколько часов я уже была на защите диссертации какой-то тупой, но дерзкой девицы, а потом решался мой вопрос: кого назначат руководителем моей готовой диссертации (хотели все — шучу и не шучу!), но, к счастью, назначили Владимира Петровича: был прекрасный вечер, все были в очень хорошем настроении после фуршета и я успела на свой 10-часовой вечерний поезд.

Второй раз в Самару я поехала к 1 ноября, чтобы прикрепиться официально соискателем и заплатить 4 тыс. (вот здесь и раскрылся весь наглый обман в Ростове!). Я приехала с уже готовой версией диссертации (после незначительных замечаний руководителя). На кафедре вывели несколько экземпляров через принтер и раздали всем психологам, чтобы они её уже знали перед предзащитой (но один психолог мне посоветовал ее переделать до 2-х (вместо 3-х глав).

В третий раз в Самару я приехала 20 ноября (21 — предзащита). Предзащита была назначена на 14.00. Волновалась до самой защиты — очень. Процедура предзащиты была очень интеллигентной (но мне было задано много вопросов: почему только две главы, ведь у Вас такой объемный материал — переделайте в 3 (я не выдала того, кто мне это посоветовал!), у Вас очень много философии — Вы, что — философ (нет, филолог, философия — для теоретической и методологической базы), а где у Вас педагогическая психология? — В экспериментальной части. — Согласны, но она должна быть и в теоретической, а то вся Ваша диссертация — по общей психологии, а у нас нет диссертационного совета по общей психологии!) — на это у Вас уйдет не меньше полугода! Я сказала, умоляя: «Дайте мне 3 недели!». Все замерли. И мой руководитель в звенящей тишине твердо сказал: «Она — справится».

И я — справилась! В Волгограде уже на следующий день мы с Васюшей сели в машину, объездили все книжные магазины города, купив более 25 книг по педагогической психологии и психологии образования и за три недели я сделала мощные вливания в текст диссертации.

А в тот вечер после предзащиты у меня оставалось несколько часов до поезда и я бродила по центру города, испытывая абсолютное счастье (я опустила то, как они меня все очень хвалили!) — такое редкое состояние в моей непростой жизни (шел мелкий дождь, я шла по мокрому асфальту по набережной вдоль Волги, которую Василий Аксёнов сочтет красивее, чем в Ницце, и благодарила судьбу за эти мгновения).

Четвёртый раз я приехала в Самару 16 декабря (с готовыми экземплярами диссертации — для библиотеки) и, чтобы с руководителем «вычистить» автореферат (который я подготовила еще дома), но задача оказалась непростой: Владимир Петрович пытался меня редактировать, но я яростно сопротивлялась (свой любимый текст на «растерзание» не отдала! — в итоге он сформулировал сам: Объект исследования, Предмет исследования, Цель, Гипотеза, Научная новизна и Положения, выносимые на защиту) — потом на самой защите ко мне будут приставать с вопросами именно по его формулировкам (но я его, конечно, не выдала!), а мой очаровательный главный оппонент потом скажет: «Там, где Вы — видно и — хорошо, что Вы почти везде!».

Потом я уехала на поезде в Петербург к этому своему главному оппоненту — очень известному в нашей стране психологу Галине Степановне Сухобской, доктору психологических наук (А.Асмолов тогда приболел). Мне она безумно понравилась: умная, очень тактичная, со своей сложной судьбой (которую она почему-то с потрясающей обнаженной искренностью мне рассказала). Про мою диссертацию она сказала одну фразу: «Я бы такую диссертацию не написала!». Ошеломленная, я пыталась возразить, но она снова ее повторила. Я сказала, что в Ростове у меня не нашли никакого анализа, а Владимир Петрович сказал, правда, тоньше: «У Вас нет своего отношения» — но она ответила: «Абсолютно всё у Вас есть в очень точных пропорциях!». Так случилось, но я больше никогда ее в своей жизни не увидела (мы потом созванивались и даже договаривались встретиться летом, но я не смогла приехать) и поэтому чувствую острую вину перед ней. После Петербурга я снова вернулась в Самару и мы с