Вернувшись обратно, Наталья подала его Саше, и тот раскрыл медальон, рассматривая изображение ребенка – того самого, как не сомневалась Наталья, чей скелет покоился в тайной комнате ее дома.

Она пристально и с затаенной надеждой посмотрела на Сашу – тот сосредоточенно вертел в руках медальон, ничего не произнося. Надо сказать, что во время того, как она рассказывала, он не предпринимал ни малейшей попытки ее перебить.

Наталья снова стала рассказывать, продолжая пить сладкий кофе, – и вдруг поняла, что ей стало лучше. Только капельку, но этого было достаточно. Она вдруг осознала, что у нее есть человек, которому она небезразлична.

Которому небезразличен Кирюша.

Поэтому она упомянула о том, что произошло вчера под вечер, о ее археологических изысканиях в зашкафье и о детском скелете, который она там обнаружила. Перешла к исчезновению Кирюши, а затем несколькими предложениями завершила свой рассказ, сообщив, что ее поиски не дали результата и сын не обнаружился ни у Алексея, ни у Феликса.

Не проронив за все время ее повествования ни слова, Саша наконец произнес:

– Так ты все же уверена, что ни твой муж, ни этот Феликс непричастны к исчезновению Кира?

Он назвал его так же, как называла Кирюшу его сестра – и как бесило Наталью. Но в этот раз было не до таких мелочей. Допив остывший кофе, Наталья поставила бокал на пол и ответила:

– Да, уверена. Феликс хотел его похитить и наверняка бы в ближайшие дни сделал это, однако элементарно не успел. Его опередили.

Молодой человек поднял бокал и спросил:

– Хочешь еще? И, кстати, тебе надо позавтракать, потому что ты должна быть сильной и здоровой.

Он был прав. Наталья последовала за ним на кухню, где Саша, опять же ничего не комментируя, сделал ей на скорую руку несколько бутербродов с сыром и колбасой, а также поджарил яичницу-глазунью, которую Наталья, ощутив, что ужас как голодна, проглотила в один момент.

Он налил ей обжигающего кофе и уселся рядом около кухонного стола, пододвигая пакетик с карамельками. Отправляя одну из них в рот, Наталья подумала, что Кирюша их обожал. И что он теперь лишен возможности грызть их, а вот его мать беззастенчиво их поедает.

На глаза снова навернулись слезы, и Наталья выплюнула карамельку. Саша, верно уловив ход ее горестных мыслей, заметил:

– На все, что произошло, ты, отказываясь есть, не повлияешь. Дай, пожалуйста, и мне одну.

Наталья снова запихнула в рот карамельку и подала пакетик молодому человеку. Тот, задумчиво разворачивая одну из карамелек, сказал:

– Надо смотреть правде в глаза: Кирюшу похитили. Это сделал человек, который какое-то время следил за вами. Причем ему удалось осуществить это, не привлекая к себе внимания. – Посмотрев на Наталью, он добавил: – Кто, по твоему мнению, мог это сделать, если не брать в расчет твоего мужа Алексея и этого явно двинувшегося по фазе Феликса?

Вскочив из-за стола, да так поспешно, что расплескала большую часть содержимого бокала с кофе, Наталья запальчиво произнесла:

– В этом-то и суть, что уверена! Нет, они оба скоты, причем, поверь мне, Алексей даже в большей степени, чем Феликс, однако они сына не похищали!

Саша, вынув из кармана медальон, который вручила ему женщина, раскрыл его и проговорил:

– Эта штука… Это все очень странно. Похоже, в этом доме когда-то убили ребенка. Или, по крайней мере, его здесь похоронили.

Наталья прошептала:

– И ты думаешь, что призрак мертвого мальчика…

Саша с силой захлопнул медальон и сказал:

– Нет, не думаю. Потому что, как ты сама повторяешь, самое запутанное дело имеет самое простое объяснение. Да, здесь когда-то, по-видимому, много десятилетий назад, имело место убийство ребенка, ведь этот дом пользуется дурной славой, как ты сама поведала. Но это одна история. И совершенно другая – это похищение Кирюши вчера! И нет, и я охотно это повторю, я не считаю, что его похитил мертвый мальчик. Однако ты права, его мог увести за собой какой-то мальчик, однако из плоти и крови и очень даже живой, намеренно посланный, чтобы забрать с собой твоего доверчивого сына!

От этих слов Наталье сделалось по-настоящему жутко. Лучше бы выяснилось, что ее сына забрал с собой мертвый мальчик – с призраками, в этом она отчего-то не сомневалась, можно договориться.

А вот с похитителями детей?

– Но кто… и зачем? – пролепетала Наталья. – Кто вообще может пойти на такое? На то, чтобы… чтобы похитить моего сына?

Саша взглянул на нее и мрачно заметил:

– Вопрос, увы, риторический. Кто может вообще пойти на то, чтобы похитить ребенка?

Сердце Натальи билось как бешеное. Она, схватив со стола медальон, сказала:

– Значит, ты думаешь, что нам не надо… не надо обращаться к… к потусторонним силам?

Саша качнул головой и ответил:

– Нет, я не сомневаюсь, что твоего сына похитили, однако сделали это не мистические сущности, а люди из плоти и крови.

Наталья взглянула на молодого человека и с надеждой спросила:

– Ты ведь поможешь мне найти его, ведь так? Поможешь, да?

Саша поднялся, подошел к ней и произнес:

– Я ненавижу, действительно сильно ненавижу тех, кто причиняет детям зло. Тех, кто, например, похищает их. Лишает родителей. Отрывает от матерей. Разрушает детство. Такие люди не заслуживают сострадания, они не заслуживают сочувствия. Они и есть монстры, а вовсе не существующие призраки и фантомы. Их мне ничуть не жаль.

И, помолчав, мягко добавил:

– Да, я помогу тебе найти тех, кто забрал Кирюшу. Обещаю, что помогу.

Наталья почувствовала, что ей стало лучше – в первую очередь физически, но также и морально. Потому что она не могла, вернее, не хотела отказываться от мысли, что… Что все вернется на круги своя. Что все будет хорошо. Что она вновь обретет сына.

– Обещаешь? – спросила она с надеждой, поднимая на Сашу глаза, полные слез.

Молодой человек, лоб которого был изборожден морщинами, ответил:

– Да, помогу.

А потом, нежно прижав ее к себе, поцеловал. Наталья не сопротивлялась, вернее, ей было все равно – хотя, конечно, далеко не все равно. Просто она не имела права наслаждаться жизнью в тот момент, когда ее сын, когда ее Кирюша…

Она снова заплакала, на этот раз тихо и беззвучно. Саша подхватил ее и отнес в зал, бережно положил на тахту и произнес:

– Здесь тебе оставаться нельзя. Но у меня места, увы, тоже мало. Ага, мы поедем к Нате!

Наталья едва заметно скривилась, надеясь, что Саша не заметил ее гримасы. Переезжать к его старшей сестре, обитавшей где-то неподалеку, она не желала, однако понимала, что оставаться в этом доме выше ее сил.