пролете лестницы собаку, и на удивление ловко хватает ее за ошейник.

– Боудикка, ну-ка плюнь! – командует она.

Обмякший хомяк падает ей в ладонь. Мать бросает на Прутика короткий взгляд и качает головой.

– Прости, Руби, дорогая.

Отвернувшись от внучки, она одним движением ломает зверьку шею.

– Это все, что мы можем для него сделать, – поясняет мать.

Руби забирает у нее вялое тельце. Я жду, пока дочь гладит головку погибшего зверька. Боудикка в нескольких местах прокусила его шею, и из прокусов все еще сочится кровь.

– Рубс, мне придется его забрать, уж прости…

– Забрать? Зачем? Подожди минутку.

– Нет, давай его сюда.

Господи, кровь хомяка запятнала блузку моей дочери…

– Куда ты его денешь? – спрашивает меня Руби, заливаясь слезами.

– Не отбирай, Джослин. Ничего страшного в дохлом хомяке нет, – подает голос мать.

Я рявкаю на нее, и дальше начинается жуткий скандал. Мать категорически отрицает, что приближалась к клетке, хотя ее с головой выдают влажные следы на ковролине. Подталкиваю ее вверх по лестнице – пусть убедится.

– Попробуй, скажи, что это не твоих рук дело! – кричу я. – Доказательства налицо!

– Это сделала Ханна, – протестует мать, и меня охватывает слепая ярость.

– Ханна, которая учила меня в детстве, как обращаться с домашними животными? Ханна, которая только что принесла тебе горячего супа, потому что ты по своей глупости промокла под дождем? Ханна, которая стала для меня палочкой-выручалочкой? Спустись хотя бы раз в жизни со своего пьедестала и признай, что ты не идеальна, что ты ничем не лучше других!

– Ты не представляешь…

– Конечно, нет! Потому что я никогда не жила напоказ, никогда не была такой эгоисткой, как ты!

Руби сидит на нижней ступеньке лестницы, баюкая тельце Прутика, а Боудикка бросает на трупик жадные взгляды. Как же я это допустила…

Хомячка мы хороним в саду, среди роз. Уже темно, и мне приходится включить фонарик на телефоне, да из окна на втором этаже падает немного света. Дочь устанавливает на холмике самодельную табличку.

– Рубс, – говорю я, встав у могилки, – давай не будем в школе упоминать о Боудикке.

– Не говорить о том, что она убила Прутика?

– Не думаю, что учительнице обязательно знать, что именно случилось. Можно просто сказать, что мы нашли хомячка мертвым в его клетке.

– Почему?

Я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе.

– Иногда людям лучше не знать жестокой правды.

– Это бабушка выпустила Прутика?

– Я не знаю, дорогая. Если ты права, то она сделала это по ошибке, а потом забыла о своем поступке. Она ведь сейчас не своей тарелке. Нам с тобой и Ханной следует за ней присматривать.

– Доктор сможет ее вылечить?

– Наверное. Позвоню ему, посмотрим, что он скажет.

– Я хочу, чтобы бабушка окончательно поправилась.

Того же самого хочется и мне. Во всяком случае, я так думаю.

1979

Ханна пишет письмо Джин, рассказывая о романе, который у нее завязался с работодателем, и с восторгом подчеркивает, что теперь они с мужчиной не только занимаются любовью. Бывает, что выпьют по фужеру вина или побалуются кофейком в течение дня. Как-то вместе посетили спектакль в школе младшего сына, и их там даже приняли за семейную пару. Забавно, правда? На обратном пути заскочили в закусочную, поели карри. Жены дома не было, мальчики ушли в гости к другу. Похоже, они с любовником все лучше узнают друг друга.

Отправленное подруге письмо возвращается обратно; к нему приложена короткая записка от Артура Вейгонера, который сообщает, что Джин его бросила. Артур не знает, куда она делась. Джин – настоящее чудовище, никчемная лгунья, совершившая обреченную на провал попытку стать хорошей женой. Артур не желает слышать ее имени и просит Ханну ему больше не писать. С одной стороны, Ханна в шоке, с другой – рада, что подруга ушла от этого парня. Обаяния в Артуре не больше, чем в хорьке. Она надеется, что Джин как-нибудь ей напишет – не хотелось бы совсем уж терять с ней связь.

Наступает день, когда хозяин дома сообщает Ханне: его супруга считает, что старшего сына следует отдать в закрытую школу.

– Мальчик расстроен, – огорченно вздыхает любовник.

– Элитный интернат – то, что нужно твоему Хью, – успокаивает его Ханна, ловя себя на мысли: скатертью дорожка…

– Закрытая школа – не самое приятное место, – говорит мужчина. – Во всяком случае, та, в которой учился я, была ужасна.

– Не думаю, что все подобные заведения плохи.

Начинается учебный год, и Ханна ликует: Хью уезжает! Ему собрали огромный чемодан, купили дорогущую школьную форму. Пусть валит, строптивый выродок! Ну и физиономия… Словно его отцовским ремнем выпороли. Ханна, встав между матерью и младшим сыном, радостно машет ему вслед. Хью мрачно смотрит через заднее окно машины, и его лицо напоминает маленькую тусклую луну.

Младший мальчик все так же очарователен и предан Ханне, словно щенок; хозяйка дома едва ли не круглые сутки проводит в своей студии. Безумные приступы работоспособности перемежаются у нее тяжелыми депрессиями, так что любовников она почти не беспокоит.

Ханна идет на все, чтобы угодить ее мужу: печет торты, перекладывает его сложенную в комоде одежду пакетиками с лавандой, подает ему чинзано, нарядившись в костюм французской горничной. Пикантно, облизывается он, делает глоток вина и с вожделением на нее набрасывается.

Жене она тоже преподносит маленькие подарки: то соберет для нее маленький букет цветов в заросшем саду, то приготовит чайку с бисквитами. Чай со сладким хозяйка дома обожает, и аппетит у нее хороший.

– Господи, когда-нибудь меня разнесет с этих бисквитов! – смеется она каждый раз, когда Ханна появляется с подносом на пороге студии, однако уминает сладости за обе щеки.

Разумеется, она не замечает, что в ее еду подмешан порошок из «пилюль счастья», так как Ханна очень осторожна. Сперва она подсыпает совсем небольшие дозы, экспериментирует. С Хью получилось неплохо, почему с его матерью должно выйти иначе? Посмотрим, что будет. Ханна не знает, сколько пилюль ежедневно принимает в своей студии художница, и знать не хочет. Это не ее забота.

Как-то раз женщина не возвращается в дом, хотя на дворе уже ночь. Ханна бросает взгляд на студию из окошка кухни. Свет не горит… Странно, ведь художница точно внутри. Ханна немного паникует, однако старается взять себя в руки.

Время позднее. Любовника пока нет, однако он приедет с минуты на минуту. Младший мальчик спит крепким сном.

Наконец в двери поворачивается ключ, и Ханна вскакивает, готовясь бежать навстречу. Сейчас она скажет, как обеспокоена отсутствием хозяйки дома. Неожиданно для