В постели я провела несколько дней кряду. Александер, вконец отчаявшись, объявил, что, раз я не собираюсь помогать ему с дочерью, он ляжет рядом и не поднимется, пока не встану я. Так он и сделал. Двое суток лежал, обняв меня, и лишь иногда выходил из комнаты, чтобы проведать Джослин. Затем снова нырял под одеяло.

Дочь время от времени появлялась на пороге спальни и смотрела на нас странным немигающим взглядом. Александер перенес ее кукольный домик в коридор и поставил у входа в нашу комнату. Джослин играла с ним с утра до ночи, а я прислушивалась. В кукольном домике у нее был ребенок, за которым присматривала любимая няня. Мать тоже была, однако к ней игрушечное дитя относилось с опаской. За два дня я не услышала от дочери ни единого слова о том, что случилось на черной лестнице в Лейк-Холле.

Телефон на первом этаже звонил не переставая, порой кто-то стучал в дверь, но муж не обращал внимания ни на то, ни на другое, лишь бы не выпускать меня из своих объятий. На третьи сутки я перестала дрожать, а мысли пошли по второму кругу. Пока я валялась в кровати, новых идей в голову не приходило, да и не могло прийти… Что случилось, то случилось. Пора было двигаться вперед, тем более что мне следовало заботиться о дочери.

Я поднялась и распахнула шторы. За окном ничего не переменилось – Лондон как Лондон. Город кипел жизнью, городу не было дела до наших терзаний. Пора брать себя в руки.

– Почему бы нам не позавтракать… – пробормотала я.

В спальне пахло какой-то кислятиной. У меня от слабости подкосились ноги – несколько дней я ела как птичка. Александер помог мне спуститься на первый этаж, приготовил тосты с маслом и чай. Выглянув во внутренний двор, я окинула взглядом беленые стены с ползущими по ним побегами зеленого плюща и разрыдалась. После завтрака Александер отвел меня в ванную, включил душ и потер мне спинку. За все это время мы едва ли обменялись хоть парой слов.

На следующей неделе мы старались по возможности прийти в себя, предпринимали осторожные попытки возобновить светскую жизнь и общение с друзьями. Получалось неплохо. Помогало то, что беда у нас с Александером была совместная. Джослин наблюдала за нами издалека и общество свое не навязывала. Защищая дочь, мы в то же время невольно рвали с ней душевные связи. Первое время у меня появилась надежда, что в отсутствие Ханны мне удастся завоевать расположение своей малышки, однако фантазии так и остались фантазиями. Джослин отдалялась все дальше, и я была не в состоянии остановить этот процесс. Приходилось утешать себя тем, что, оберегая своего ребенка, платишь за это дорогую цену.

Мы с Руби затеяли печь бисквиты. Так или иначе, мне все еще дозволялось проводить часок-другой наедине с внучкой, хотя, скорее всего, Ханна и Джослин подвергали сомнению мои способности по уходу за девочкой и уж наверняка обменивались по этому поводу язвительными сообщениями. Ума не приложу, как вышло, что я вынуждена просить разрешения на какие-то действия в своем собственном доме…

Руби в стряпне соображает неплохо. Бисквиты она, разумеется, называет печеньями – на экзотический для меня североамериканский манер, но мне это даже нравится. Шоколадной стружки раздобыть не удалось, так что мы использовали сахарный сироп, и он подошел как нельзя лучше.

Внучка мило щебечет, а я наблюдаю, как она месит тесто. Просто удивительно, насколько сердечные у нас с ней складываются отношения. С глубокого детства такого не испытывала.

– Полагаю, что назавтра ты уже не появишься, – бросила я сегодня вслед Ханне, когда та уходила из дома.

Я вышла за ней на подъездную дорожку. Последнее время Ханна меня упорно избегала, но теперь у нее был до странности самодовольный вид, словно ей известно что-то, чего я до сих пор не знаю.

– Я подумаю над вашим предложением, – ответила она с насмешливой улыбкой.

С этими словами шантажистка раскрыла зонтик, и я вынуждена была отступить с дорожки. Зонт ей вовсе не требовался – машина стояла всего в нескольких метрах, а вот я едва не упала.

– Даже не верится, что вы до сих пор не поменяли этот древний «лендровер», – хмыкнула она, кивнув на припаркованный у дома автомобиль. – Держите его в память об Александере? Что Ж, Hадеюсь, вы водите машину менее рискованно, чем ваш покойный муж.

– Что ты пытаешься сказать?

– Чуть ли не каждый житель деревни жаловался на то, как он гонял по переулкам. Про вас то же самое говорят? Ведь Холты владеют здесь всем, в том числе и дорогами, верно?

– Не понимаю, о чем ты.

Все я прекрасно понимала. Александер и вправду лихачил.

– Вам следует быть осторожнее, знаете ли. Старые «лендроверы» небезопасны, если за ними не ухаживать должным образом. Не самые надежные машины в мире. Вдруг вы не справитесь с управлением поблизости от дома? С этим динозавром такое легко может приключиться. Подведут тормоза, например. Интересно, будет ли кто-то по вас тосковать, если…

Что это было, если не прямая угроза? Мне тут же вспомнилась книга, словно нарочно оказавшаяся у меня под ногами.

При первой же возможности я попросила Джеффа осмотреть машину. Он заверил меня, что все системы в полном порядке, и все же я была настолько потрясена, что слова Ханны долго не шли из головы.

В конце концов я успокоилась. Было по-прежнему боязно, однако следовало мыслить рационально и придерживаться разработанного мною плана. Все равно другого выбора не оставалось.

Деньги – лучшее средство убеждения, так что я верю: лучшая тактика – просто откупиться от Ханны, пусть даже подобная уступка доведет меня до банкротства. Лучше потерять все, нежели терпеть эту особу в своей жизни. Платеж я сделала, так что теперь ее черед. Постоянно задаю себе вопрос: чего еще она может от нас добиваться, если не денег? Больше для нее в Лейк-Холле ничего интересного нет, особенно теперь, когда не стало Александера.

Руби аккуратно скатывает тесто в маленькие колобки и под моим наблюдением кладет их в духовку. На столе остается миска и две ложки, которыми мы позднее соскребем остатки теста.

– Бабушка! – окликает меня она.

– Да, дорогая?

– Научишь меня играть в «Морячок уходит в море»? Надо мной в школе все смеялись, что я никогда не слышала об этой игре.

Забава, о которой говорит внучка, – детская, совсем простенькая. Надо всего лишь хлопать напарника по ладошкам, используя несколько