– Какой огромный у тебя дом!

Ханна останавливается на полушаге.

– Тс-с, – шипит художник, и девушка хихикает.

Какой игривый смешок…

– Если хочешь, можем немного выпить у меня в студии, – бормочет художник. – Заодно покажу тебе, над чем сейчас работаю.

– Звучит заманчиво!

Скрипят ступеньки – парочка поднимается наверх. Ханна отходит в глубь коридора и прячется в тени. Девушка откровенно виляет бедрами. Волосы у нее длинные, до самых ягодиц. Мужчина, отстав от нее на шаг, как завороженный, пялится на ее задницу. Грязный ублюдок… Ханна прикрывает рот рукой и молча провожает их взглядом. Дверь студии закрывается, и Ханна неслышно крадется вперед.

Она долго стоит на лестничной площадке. Ритмичный скрип дивана доносится из студии даже раньше, чем она ожидала. Пружины взвизгивают все быстрее и быстрее, из-за двери несутся приглушенные охи и вскрики. Ханна ждет до тех пор, пока темп страстного сношения не ускорится еще. Вот сейчас у него на висках набухают толстые вены… Она распахивает дверь студии.

– Себ, – говорит она, лихорадочно блестя глазами. – Боюсь, с твоей женой что-то неладное…

Пока художник со своей супругой находится в больнице, Ханна собирает чемодан. Младший сын так и не проснулся, и она тихонько целует его в лоб.

– Ты чудесный мальчик. Я буду по тебе скучать…

Она крадучись спускается по лестнице, волоча за собой тяжелую сумку. Родители художницы сидят на кухне. Старики белы как мел, у них шок. Ханна приготовила им чай, однако он так и остался нетронутым.

Из дома она уходит не прощаясь.

Сидя в следующем в Лондон автобусе, Ханна зачарованно смотрит на свое отражение в темном окне: сквозь вспышки фар и светофоров все же видно, что на ее щеках блестят слезы.

На коленях у нее лежит блокнотик, в который она обычно кое-что записывает для памяти. Открыв чистую страничку, Ханна пишет, приноравливаясь к тряске: Он должен быть мне верен. Я должна стать для него самой важной женщиной в жизни. Каждое предложение она подчеркивает двойной линией, а между ними рисует маленькое сердечко. Ее успокаивает ровный шум мотора; разочарование постепенно уходит, и Ханна начинает задумываться о будущем. Кто станет моим единственным?

Одно ей известно точно: ее избранник будет богат. Но кто он? В ее голове мелькает множество мужчин, которых она знала, за которыми наблюдала на экране телевизора, которыми восхищалась в кино. Их образы выстраиваются в своеобразный коллаж. Любой из них подойдет. Ханна засыпает с улыбкой на губах. На следующий день она снимает жилье в городе и только тогда с тоской вспоминает о Джин. Похоже, теперь они потеряли друг друга навсегда.

Джо

Со временем начинаю узнавать некоторых людей на вокзале. В двенадцать минут восьмого утра наше маленькое сообщество исправно садится в поезд до Лондона. Одеты все по-городскому и выглядят несколько неуместно на нашем простеньком деревенском вокзальчике. Собственно, это всего лишь маленький зал ожидания между двумя открытыми платформами. Воздух здесь затхлый.

Параллельно железнодорожным путям протекает канал, который приковывает к себе взгляды сонных пассажиров. Речка тихая и живописная. Однажды наблюдала из окошка ужасную сценку: водяная курочка жестоко клевала в голову самого слабенького из своих птенцов, а остальной выводок возбужденно прыгал вокруг.

Подъезжаем к Паддингтонскому вокзалу, когда приходит текстовое сообщение от Ханны.

Забыла спросить: ты ведь говорила с Руби по поводу интернета?

О-ля-ля… Время от времени я просматриваю ленту дочери в «Инстаграме», иногда спрашиваю, о чем они разговаривают со сверстниками в чате, однако на этом мой контроль обычно заканчивается. Совсем вылетело из головы.

Планировала поговорить в эти выходные.

Не забудь!

Ни в коем случае.

Если хочешь – я напомню.

Вряд ли в этом есть необходимость. На меня накатывает легкое раздражение, и все же элементарная вежливость требует ответить.

Да, если можно.

Голова у тебя – что решето. Но не волнуйся, я от тебя не отстану!

– Бодро выглядите сегодня, – замечает Фавершем.

Он сидит в кабинете на месте Клеменси, едва уместившись за ее столиком.

– Я и чувствую себя соответственно.

– Вот и отлично!

– А где Клеменси?

– У нее мигрень, пришлось ее отпустить.

Я снимаю пальто, однако Фавершем меня останавливает:

– Не раздевайтесь. Наш уважаемый покупатель, претендующий на «Ванитас», желает еще кое-что выяснить о картине. Конечно, для нас это лишняя головная боль, но не смогли бы вы сделать мне одолжение? Не возражаете посетить библиотеку в галерее Курто? Вдруг удастся там что-то накопать…

– Неужели ему недостаточно фотографии из семейного альбома? Я считала, что мы уже на финальной стадии.

– И да и нет, – вздыхает Джейкоб. – Клиент хочет знать, кто был собственником картины до того, как ее приобрел ваш дед. В принципе, я пока готов терпеть капризы Поля, потому что он особо не торгуется. Если же придирки будут продолжаться, скажу, что у нас есть еще один покупатель, который спит и видит, как бы заполучить «Ванитас».

– Сто лет не рылась в архивах, – говорю я.

– Что ж, желаю получить удовольствие, дорогая. Сегодня вы сполна насладитесь затхлым пыльным величием библиотеки «Уитт».

Конечно, Фавершем – тот еще пошляк, и все же чувства юмора у него не отнять.

Библиотека «Уитт» находится в подвале галереи Курто. Дорогу к ней я помню наизусть и даже испытываю приступ ностальгии.

– Какая область вас интересует? – спрашивает меня библиотекарша, оформляя читательский билет.

– Голландия, восемнадцатый век, натюрморты.

– Хм, на этой неделе такая тематика пользуется спросом.

Вероятно, библиотекарша шутит. Она поглядывает на меня поверх очков в кричащей оправе.

– Третий стеллаж, в конце ряда с левой стороны. Мы закрываемся в четыре.

Стеллажи забиты до отказа зелеными папками, одинаковыми по размеру, однако отличающимися по оттенку. В разделе, посвященном Рашель Рёйш, содержится около сорока репродукций, в основном – черно-белых, и я начинаю их листать. Подобраны они в хронологическом порядке, так что «Ванитас» я нахожу примерно в середине стопки. У меня екает сердце. Репродукция представлена в виде небольшой вырезки из журнала по изобразительному искусству. Имеется статья, посвященная выставке шестьдесят четвертого года в Национальной галерее. Есть там упоминание и о нашей картине:

Выдающаяся «Ванитас» от Рёйш любезно представлена Паулем Кёнигом.

Фотографирую вырезку и укладываю ее обратно в папку. Итак, дальше мой путь лежит в Национальную галерею. Пересекая Трафальгарскую площадь, задаю в поисковике «Пауль Кёниг». Информация в «Википедии» довольно лаконичная: Пауль Кёниг положил начало своей коллекции после покупки собрания картин у своего друга, еврейского арт-дилера Михаэля Рота, который сразу после этого покинул Германию. О Роте больше никто