нас заметил один из людей Романо. Его маленькие глаза расширились от ужаса, пока он осматривал комнату.

— Что за…

Я выстрелил.

Пуля попала ему прямо между глаз, и он рухнул, но эффект неожиданности был утрачен. Женщина, стоявшая на коленях между его ног, завопила от ужаса, мелкие брызги крови покрыли ее лицо и обнаженный торс.

Собаки залаяли. Мужчины закричали, женщины продолжали вопить, создавая непрерывный звуковой фон под ритм выстрелов.

Я обшаривал взглядом толпу, ища его. Где, блять, Романо?

Слева от меня вспыхивает сталь, и я поворачиваюсь, выстрелив в грудь еще одному капо Романо.

Он успел выстрелить, но пуля ушла мимо, пролетев в дюйме от меня. Тем не менее, адреналин всколыхнулся в моей крови и запульсировал по венам.

— Не слишком ли близко, fratello78? — пошутил Данте, появляясь слева от меня.

— Иначе бы и не хотелось, — ответил я с улыбкой. Но в этих словах была доля мрачной истины. Быть в гуще событий, уничтожая этих больных ублюдков, в этом есть что-то первобытное.

Сальваторе стрелял по телам, добивая убегающих любителей собачьих боев выстрелами в колени, плечи или пах. Он не стремился убить — его цель была оставить жестокое и пожизненное напоминание о последствиях их жестокости.

Орландо стоит у двери, отсеивая невиновных от виновных. Он выпускает только женщин, а мужчин злобно отпихивает, чтобы они предстали перед судом Сальваторе.

Все закончилось быстро — две, может, три минуты.

Две женщины, сжавшись, сидели в дальнем углу комнаты, прижимаясь друг к другу.

— Вон, — рявкнул я, кивая в сторону двери, через которую мы вошли.

Они кивнули, вскочили на ноги и бросились к выходу, обходя мертвых Капо, которые теперь валяются на полу. Их было семь — трое мексиканцев и четверо итальянцев, ни один из которых не Паскаль Романо.

Я подошел к клетке в центре комнаты. Собаки внутри уже затихли, зализывают раны и настороженно смотрят на нас, как изможденные жертвы человеческой жестокости. Сальваторе наблюдал за оставшимися мужчинами, собирая их, как мрачный коллектор, подталкивая к клетке для поэтического возмездия.

Данте подошел ко мне и сказал очевидное:

— Мне кажется, что в этой картине кого-то не хватает.

— Где он? — мой голос был спокоен и холоден, но внутри все кипело.

— Крыса? — шепнул Данте.

Я покачал головой.

— Романо ни за что не стал бы жертвовать своими лучшими людьми и новым мексиканским союзом только чтобы нас отвлечь. Он не ожидал, что мы будем здесь.

— Возможно, мы пришли на вечеринку слишком рано, — предположил Данте.

Я мысленно делаю шаг назад и осматриваю сценарий.

— Что, черт возьми, могло заставить Романо опоздать на первый собачий бой в Agua?

Вопрос повисает в воздухе, оставаясь без ответа, пока меня не осеняет понимание слов моего отца.

— Паскаль не из тех, кто ждет возмездия. Он нанесет первый удар, который, скорее всего, будет неожиданным и ниже пояса.

— Черт, — волна ужаса накатила на меня, пульс подскочил. — Я был слишком слеп, — признался я, кипя от злости на свою оплошность.

Вот оно. Он нашел мою слабость. Наблюдая за мной, он увидел мои визиты к ней. Дождался, когда меня не будет рядом, и нанес удар.

Без единого слова я рванул к двери.

— Данте, за мной! Сейчас!

Он, должно быть, увидел панику в моих глазах, потому что без колебаний последовал за мной. Я мчался вверх по лестнице, сквозь пульсирующую техно-музыку, и вылетел через заднюю дверь на улицу. Шаги Данте гремели за мной, бились в такт моему бешено колотящемуся сердцу.

Добравшись до своего Lambo, я достал телефон из кармана и бросил его Данте.

— Найди в контактах «ФБ» — Фредо Батти. Скажи ему, что мне нужна его специальная зачистка здесь как можно скорее, и чтобы он убрал Сальваторе и Орландо от этих людей.

Данте поймал телефон и направился к своему элегантному серому Porsche, но остановился и посмотрел мне прямо в глаза.

— Куда мы едем, брат? — крикнул он, задержавшись у своей машины.

На мгновение я замешкался, наши взгляды встретились. Вес моих следующих слов давил, как камень на грудь. Признать это — значит сделать слишком реальным, слишком неотложным.

— К Софи. Хочу, чтобы ты немного отстал. Если она у него, будет лучше, если он подумает, что я один.

Забравшись в машину, я завожу двигатель, и его рев резко контрастирует с колотящейся в груди болью. Тяжело нажимая на газ, я срываюсь с места, и в зеркале заднего вида появляется тень Данте. Я мчусь по городу и чертовски надеюсь, что не опоздал.

Глава 21

Нико

Черный внедорожник стоит на подъездной дорожке, припаркованный позади ее Camaro.

Я заставляю себя медленно подъехать к ее дому, осматривая окрестности, выискивая другие припаркованные рядом машины или мужчин, скрывающихся в тени. Не заметив ничего подозрительного, я останавливаюсь на пустом месте у обочины, в четырех домах от дома Софи.

Мое сердце колотится, а руки сжимают руль так сильно, что костяшки пальцев побелели. Если Романо причинил ей боль, он умрет самой медленной и мучительной смертью. Я представляю, как режу его на куски, начиная с самых незначительных частей тела… пальцев ног и рук, ушей и век. Затем перейду к более важным органам, поддерживая его в сознании с помощью инъекций адреналина.

Он будет умолять меня о смерти задолго до того, как я с ним покончу.

Я выхожу из машины, Данте подъезжает следом. У меня вырывается смешок, ирония не теряется даже в серьезности момента. Что он не понял во фразе «дай мне фору»? Но я слишком устал, чтобы перебирать его кости.

Он выходит из своего Porsche и следует за мной, пока я подкрадываюсь ближе. Никто из нас не произносит ни слова; мы оба держимся в тени, прислушиваясь к приглушенным звукам криков Софи.

Узел в моей груди затягивается, буря эмоций грозит вырваться наружу. Мне потребовалась вся моя сдержанность, чтобы не ворваться в дом, несмотря на последствия.

Слабый скрип двери ударил меня, как раскат грома; это дверь Софи. Я слышал этот звук достаточно часто, чтобы распознать его, отличить от стрекота сверчков и шума далекого транспорта.

Я останавливаюсь за старым дубом и выглядываю из-за него с пистолетом в руке. Я представляю, как Романо тащит ее из дома со связанными руками и черным мешком на голове. Я, черт возьми, уничтожу его.

Но на крыльцо Софи выходит не Романо, и не один из его людей.

Это Кейд.

Внутри меня начинает разливаться облегчение, и я чувствую, как Данте расслабляется, его плечи постепенно