Тут Пуаро прервал свою речь и обратился к молодому человекупроникновенно и доверительно:

— Mon ami, пусть это послужит вам уроком. Вы ведь мужчина.Держитесь же, как подобает мужчине! Мужчине не пристало унижаться. Это противноего природе.., и женщине тоже! Уж лучше возьмите что под руку подвернется изапустите в нее. А вы трепещете под ее взглядом!

А потом снова, как ни в чем не бывало, продолжал свойакадемический анализ:

— Мог ли Карл Рейтер быть доведен до такого состояния, чтовосстал против своей мучительницы и убил ее? Пожалуй, я не стал бы отрицать.Нравственные страдания могут толкнуть человека на что угодно.

Следующий — Уильям Коулмен. Его поведение, по словам миссРайли, весьма подозрительно. Преступником он мог бы оказаться лишь в томслучае, если под личиной жизнерадостного шалопая скрывается Уильям Боснер.Уильям Коулмен как Уильям Коулмен сам по себе не способен на убийство. Скорее,он способен на нечто совсем иное. Ага! Мисс Ледерен, кажется, догадывается, начто именно, правда?

Как ему это удается? Уверена, по моему лицу ничего заметноне было.

— О, это так, пустяки, — сказала я с запинкой. — Не знаю,правда ли это, но однажды мистер Коулмен сам сказал, что отлично мог быподделывать документы.

— Весьма интересно, — сказал Пуаро. — Значит, случись емуувидеть старые анонимные письма, он без труда мог бы скопировать почерк.

— Ой-ой-ой! — завопил мистер Коулмен. — Это уж нечестно!

Но Пуаро гнул свое.

— Кто он на самом деле — Уильям Коулмен или Уильям Боснер —проверить трудно. Мистер Коулмен говорил, что у него опекун, а не отец, но этоничего не доказывает.

— Вздор какой, — не выдержал мистер Коулмен. — И всеспокойно слушают, как этот тип меня поносит!

— Из трех молодых людей остается мистер Эммет, — продолжалПуаро. — Он тоже годится на роль Уильяма Боснера. Мне сразу стало ясно одно:если у него и были какие-то причины желать смерти миссис Лайднер, то из неговсе равно ни слова не вытянешь. Уж он-то умеет хранить тайны. Его невозможно ниспровоцировать, ни хитростью заставить выдать себя. Из всех членов экспедициион наиболее верно и беспристрастно судит о личности миссис Лайднер. Но мне таки не удалось выяснить, оказывала ли личность миссис Лайднер какое-нибудьвлияние на него самого. Предполагаю, что его отношение к ней вызывало у неедосаду и раздражение.

Из всех членов экспедиции мистер Эммет, пожалуй, наиболееподходит на роль преступника, наиболее способен тщательно продумать ибезупречно спланировать преступление. У него для этого есть все — и характер ивозможности.

Впервые за все это время мистер Эммет оторвал взгляд отсвоих ботинок.

— Благодарю, — сказал он.

Кажется, слова Пуаро его позабавили.

— В моем списке остались двое, — продолжал Пуаро. — РичардКэри и отец Лавиньи.

По свидетельству мисс Ледерен и некоторых других лиц, мистерКэри и миссис Лайднер не питали друг к другу симпатии. Даже простая учтивостьстоила им усилий. Однако еще один свидетель, а именно мисс Райли, предложиласовсем иное толкование их нарочитой холодности.

Очень скоро я убедился, что права мисс Райли. Чтобыокончательно утвердиться в этой мысли, я прибег к нехитрой уловке — спровоцировалмистера Кэри на опрометчивое и дерзкое высказывание. Это оказалось совсемнетрудно. Как я сразу понял, он пребывал в состоянии крайнего нервногонапряжения. Да он и до сих пор находится на грани нервного срыва. Редкослучается, когда человек, чьи силы подточены страданием, способен к борьбе.

Сопротивление мистера Кэри было сломлено почти сразу. Сискренностью, в которой я ни на миг не усомнился, он заявил, что ненавидитмиссис Лайднер.

Безусловно, он сказал чистую правду. Он и впрямь ненавидел миссисЛайднер. Почему же он ненавидел ее?

Только что я говорил о женщинах, наделенных пагубнымочарованием. Мужчины, случается, тоже бывают им одарены. И тогда они неодолимовлекут к себе женщин, не прикладывая к тому ни малейших усилий. В наши дни это называютIe sex appeal! Мистер Кэри в высшей степени обладает этим качеством. Он предансвоему другу и коллеге, и он равнодушен к его жене, что отнюдь не по вкусумиссис Лайднер. Она должна властвовать, и она ставит себе цель завоеватьРичарда Кэри. И тут случается нечто непредвиденное. Она сама, вероятно, впервыев жизни становится жертвой роковой страсти. Она влюбляется — по-настоящемувлюбляется — в Ричарда Кэри.

А он.., он не может противиться ей. Вот в чем причина тогоужасного нервного напряжения, в котором он пребывает. Он разрывается междудвумя привязанностями. Он любит Луизу Лайднер — да, но и ненавидит ее.Ненавидит за то, что из-за нее предал своего друга. Нет ненависти болеестрастной, чем ненависть мужчины, который любит женщину вопреки своей воле.

Вот вам и мотив. Убежден, что иной раз Ричарду Кэри стоилобольшого труда удержаться и не ударить изо всей силы по этому прекрасному лицу,околдовавшему его.

С самого начала я был уверен, что убийство Луизы Лайднер —это crime passionnel[47]. Мистер Кэри, на мой взгляд, идеально подходил на рольубийцы.

И наконец, у нас остается еще один кандидат на эту роль —отец Лавиньи. Он сразу привлек мое внимание — уж очень по-разному они с миссЛедерен описывали араба, заглядывавшего в окно к миссис Лайднер. Всвидетельских показаниях всегда имеют место некоторые расхождения, но в данномслучае они были просто кричащими. Более того, отец Лавиньи настаивал на оченьхарактерном признаке — косоглазии, которое значительно упростило бы опознание.

Вскоре стало очевидно, что описание, данное мисс Ледерен,было, по существу, точным, чего не скажешь о показаниях отца Лавиньи. Казалось,будто он специально вводит нас в заблуждение.., не хочет, чтобы тот человек былпойман.

В таком случае он, должно быть, с ним знаком. Их видели,когда они разговаривали. Но о чем была беседа, мы знаем только со слов самогопреподобного отца.

Что делал араб, когда мисс Ледерен и миссис Лайднер егоувидели? Пытался заглянуть в окно. В окно к миссис Лайднер, как подумали онитогда. Но, став на то место, где стоял араб, я понял, что он мог заглядывать ив окно “музея”.

В эту же ночь была поднята тревога. Кто-то пробрался в“музей”. Однако оказалось, что ничего не украдено. Меня заинтересовало однообстоятельство. Когда доктор Лайднер вбежал в “музей”, отец Лавиньи уже былтам. Он говорит, что увидел в комнате свет. И снова мы полагаемся только на егособственные слова.