Я начал присматриваться к отцу Лавиньи. Когда я предположил,что он может оказаться Фредериком Боснером, доктор Лайднер отнесся к этомувесьма скептически. Сказал, что отец Лавиньи — личность известная. Я высказалсоображение, что Фредерик Боснер за двадцать лет вполне мог сделать карьеру подновым именем. Почему бы ему не стать известным? Правда, мне не верилось, что онмог провести эти годы в религиозной общине.

Мне представлялось, что все объясняется куда проще.

Знал ли кто-нибудь отца Лавиньи в лицо до того, как он сюдаприбыл? Очевидно, нет. Значит, не исключается, что под именем преподобного отцаскрывается кто-то другой. Я выяснил, что в Карфаген была отправлена телеграммас сообщением о внезапной болезни доктора Бирда, который должен был сопровождатьэкспедицию. Перехватить телеграмму легче легкого. Что до работы, то вэкспедиции же других эпиграфистов нет. Нахватавшись кое-каких знаний, способныйчеловек вполне может провести кого угодно, тем более что табличек и надписейбыло немного. Кстати, некоторые высказывания отца Лавиньи мне показалисьнемного странными.

Многое указывало на то, что он самозванац.

Но может ли он быть Фредериком Боснером?

Тут у меня что-то не вытанцовывалось. Очевидно, следовало идтисовсем в ином направлении.

У меня состоялась продолжительная беседа с отцом Лавиньи. Яи сам католик и знаком со многими святыми отцами и членами религиозных общин.Уж слишком фальшиво отец Лавиньи играл свою роль. Поразила меня и егоосведомленность в совсем иной области. Я частенько встречал людей такого типа,но они не были членами религиозных общин. Совсем напротив!

Я принялся рассылать телеграммы.

И тут, вдруг совершенно случайно, мисс Ледерен дала мне вруки ценнейший ключ. Мы рассматривали в “музее” золотые изделия, и онаупомянула о каплях воска на золотой чаше. “Воск?” — переспросил я. “Воск?” —вырвалось у отца Лавиньи. Его тон мне все сказал! Я тотчас понял, что он здесьделал ночью.

Пуаро помолчал, потом обратился к доктору Лайднеру:

— Вынужден огорчить вас, мосье, но золотая чаша, золотойкинжал, золотые головные украшения и некоторые другие предметы — не подлинные.Это очень искусные подделки, изготовленные методом гальванопластики. ОтецЛавиньи, как я узнал из последнего ответа на мои телеграммы, не кто иной какРауль Менье, один из самых талантливых воров, известных французской полиции. Онспециализируется на краже предметов искусства из разных музеев и тому подобныхвещах. С ним на пару работает некий Али Юсуф, наполовину турок, первоклассныйювелир. Впервые я услышал о Менье, когда в Лувре обнаружились подделки. Такслучалось всякий раз, когда какой-нибудь известный археолог, которого директорне знал в лицо, посещал музей. На следствии все эти выдающиеся археологиотрицали, что наносили визиты в Лувр в указанное время.

Я выяснил, что Менье был в Тунисе, готовил ограблениемонастыря, когда туда пришла ваша телеграмма. Отец Лавиньи занемог и вынужденбыл отказаться, но Менье удалось перехватить ответную телеграмму и подменитьее. Он чувствовал себя в полной безопасности. Даже если монахи и прочтут вгазете (хотя это само по себе маловероятно), что отец Лавиньи в Ираке, — небеда. Газеты, как всегда, врут, подумают они.

Вот так Менье с сообщником и появились тут. Сообщникавидели, когда он заглядывал в “музей” через окно. По плану, отец Лавиньиснимает восковые слепки, Али изготавливает точные копии. Всегда находятсяколлекционеры, готовые заплатить за подлинники хорошую цену, не задавая приэтом лишних вопросов. Отец Лавиньи — предпочтительно ночью — заменяет оригиналыподделками.

Именно этим он и занимался, когда миссис Лайднер услышалашум и подняла тревогу. Что ему оставалось? Он наскоро сочинил историю о том,как увидел в “музее” свет.

Все “сошло”, как у вас говорят, очень удачно. Но миссисЛайднер далеко не глупа. Она могла вспомнить о восковых каплях, которые виделараньше, а затем сложить два и два. Как она поступит потом? Разве не dans soncaractere ничего не предпринимать сгоряча, но растянуть удовольствие, смущаяотца Лавиньи намеками? Она могла дать ему понять, что подозревает.., но незнает. Возможно, это — опасная игра, но она любила опасные игры.

Вероятно, она слишком долго играла в эту игру. Отец Лавиньивсе понял и нанес удар прежде, чем она догадалась, что он замышляет.

Отец Лавиньи — Рауль Менье — вор. И убийца.

Пуаро прошелся по комнате. Вынул носовой платок, вытер лоб иснова заговорил:

— Таково было положение вещей сегодня утром. У меня имелосьдесять версий, и я не знал, какой отдать предпочтение. Я все еще не знал, ктоубийца.

Но убийство входит в привычку. Человек, убивший однажды,будет убивать снова.

Этим вторым убийством он отдал себя мне в руки.

Все это время я не забывал о том, что кто-то из вас,возможно, скрывает какие-то сведения, изобличающие преступника.

Тогда этот человек в опасности.

Больше всего я тревожился о мисс Ледерен. Она энергична, и унее острый проницательный ум. Я страшно боялся, что она обнаружит нечто такое,чего лучше не знать ради собственной безопасности.

Как вам известно, произошло второе убийство. Жертвойоказалась Не мисс Ледерен, а мисс Джонсон.

Мне приятно было сознавать, что я могу решить задачу путемлогических построений, но убийство мисс Джонсон ускорило ход событий.

Начать с того, что один подозреваемый — мисс Джонсон —исключался, ибо я ни на минуту не допускал, что это самоубийство.

Рассмотрим обстоятельства второго убийства.

Факт первый: в воскресенье вечером мисс Ледерен застает миссДжонсон всю в слезах, и в тот же вечер мисс Джонсон сжигает клочок письма,написанного, по словам мисс Ледерен, тем же почерком, что и анонимные письма.

Факт второй: вечером накануне второго убийства мисс Ледеренвидит мисс Джонсон, стоящую на крыше в состоянии, по выражению мисс Ледерен,недоумения и ужаса. На вопрос мисс Ледерен она отвечает: “Я поняла, как можнопопасть сюда так, что никто никогда не догадается”. Больше она ничего неговорит. В это время через двор идет отец Лавиньи и мистер Рейтер, стоит вдверях фотолаборатории.

Факт третий: мисс Джонсон находят умирающей. Единственныеслова, которые ей удается произнести — “окно.., окно”.

Таковы факты. А вот вопросы, на которые необходимо ответить:кем и для чего написаны письма; что мисс Джонсон увидела с крыши; что онахотела сказать словами “окно.., окно”.

Eh bien, рассмотрим вначале второй вопрос как более легкий.Мы с мисс Ледерен поднялись на крышу, туда, где стояла мисс Джонсон. Ей былвиден двор, ворота, северное крыло дома и двое ее коллег. Имеют ли ее словаотношение к мистеру Рейтеру или отцу Лавиньи?