Полик покинул бар и пошел на север, потом свернул направо на улицу Шабье и налево на Матерон – улицу с особняками семнадцатого века. Свернув на Константэн, он увидел под фонарем Казаль.

– Здесь живет один из этих аспирантов? – спросила она у комиссара. – Я так и запомнила, когда их записывала.

– Привет! Я рад, что прислали вас. Да, здесь живет Клод Оссар, в доме номер восемь. Посмотрим, дома ли он, а потом я вас проинформирую. Сейчас, простите, мне не терпится с ним поговорить.

Казаль кивнула.

– Хорошо. Буду следовать вашим намекам.

Они позвонили в квартиру Оссара, но никто не ответил. Нетерпеливый Полик позвонил еще раз. На верхнем этаже открылось окно и высунулся молодой человек, весь в пирсинге.

– Вот только еще раз позвони, я спущусь и тебе…

– Полиция, – перебил его Полик. – Вы не знаете, где может быть Клод Оссар?

– Если бы и знал – не сказал бы.

– Вы не могли бы нас впустить? – крикнул Полик снизу вверх.

Он двинулся к входной двери – ему отчаянно захотелось взглянуть на квартиру Клода Оссара, – юнец высунулся из окна сильнее и спросил:

– Я так понимаю, ордер у вас есть?

– Я комиссар полиции Экса и работаю по поручению судьи!

– Это прекрасно, примите мои поздравления.

А теперь покажите мне ордер, потому что мне известно, что он вам нужен – в отличие от вашего начальника.

Полик обернулся к Казаль. Та развела руками и вздохнула.

– Этот мальчик учебники по процессуальным кодексам читает просто для развлечения? – предположил Полик.

– Похоже на то. Пойдемте, – сказала она.

Они пошли по улице, свернули налево ко Дворцу правосудия. Полик не удержался:

– С каких это пор нас все терпеть не могут?

Казаль пожала плечами:

– Последние несколько лет. Я одно время тормозила машины за превышение скорости. Водители, даже виноватые, хамили все сильнее. А детки вроде вот этого вообще никого не боятся. Моя сестра математику преподает в старших классах, так она говорит то же самое. Совсем власть не уважают.

– Вернуть бы трость, – пошутил Полик. – Давайте позвоним доктору Родье и спросим, не знает ли он, где искать Клода по субботам.

Казаль открыла папку и продиктовала номер телефона. Полик его набрал. Трубку сняли сразу.

– Я надеялся, что звонит Клод, – сказал Родье вместо приветствия. – Сижу вот у телефона и жду.

Полик, расхаживающий по комнате, остановился:

– Скажите, профессор, как давно вы его видели или говорили с ним?

– Да. Он звонил часа два назад, рвал и метал, ругал других преподавателей, студентов, аспирантов, клюнийский орден и все вообще, что есть под луной. Даже обвинил эту бедную погибшую девочку, Одри Захари. Даже его мать мне звонила, так что он, наверное, с ней тоже говорил. Хотя они много лет уже друг с другом не общаются.

– Вот как? – Полик чувствовал, как в нем нарастает напряжение. – А из-за чего они поссорились, вы не знаете?

– Из-за их богатства, конечно же, – ответил Родье. – Клод отрекся от своего наследства, назвал его грязными деньгами. Его отец – промышленный магнат в Париже. У них замок где-то на Луаре. Мадам Оссар мне сказала, что недавно Клод просил у них денег и взял часть из наследства – приличную сумму. Раньше он никогда такого не делал.

– Вы не знаете, где он может быть сейчас?

– Можно проверить библиотеку или тренажерный зал. Он ходит в тот, что рядом с парком Журдан. Я буду ждать его звонка.

Полик вспомнил Лемуана. Парк Журдан – одно из его любимых мест охоты.

Поблагодарив Родье, он повесил трубку, потом сообщил Казаль о своих подозрениях.

– Парк Журдан выходит на гуманитарный корпус; по крайней мере, холмистая его часть, рядом с качелями, – отметила Казаль. – Из кабинета профессора Мута на него открывается отличный вид.

– А из парка – отличный вид прямо в кабинет Мута, – добавил Полик.

– Особенно ночью.

– Берем полицейскую машину без маркировки и едем к парку, – сказал Полик.

– Велосипеды сегодня быстрее будут, – возразила Казаль. – К тому же мы сможем въехать прямо в парк, не вызывая подозрений.

Они побежали к Дворцу правосудия, расписались за два велосипеда, папку с делом сунули в седельную сумку и поехали по улице Тьера в сторону парка.

– Знаешь, – сказала Марин, съезжая с шоссе и проходя первую круговую развязку в Эксе, – я думаю, что могла бы пить розолио все время. Весь день, начав с той фляжки, что у меня в сумочке.

Верлак засмеялся:

– Я тебя понял. Никогда ничего не пил похожего. Невероятно тонкий вкус, даже с моей сигарой я ощущал тон розы.

– Не завидую владельцу винного бара, которому придется все паковать зимой перед ремонтом. Вот почему я оттягиваю с ремонтом квартиры… это же подобно переезду.

– Ты могла бы предложить, что подержишь его розолио у себя, – сказал Верлак, глядя на Марин. Хлопнув ладонью по приборной доске, он добавил: —

Переезд! Кто-то собирал вещи Бернара Родье, как он нам сказал на первом допросе. А Бруно мне сообщил, что у него две полки в кабинете пусты.

– А зачем? Он переезжает в другой кабинет?

– Нет, но он на это надеялся. Родье мне говорил, что Мут обещал ему должность дуайена, и в пятницу он – как выяснилось, преждевременно, – велел своему ассистенту, – Клоду, я теперь вспомнил, – разобраться в кабинете и приготовиться к большому переезду.

– Клоду? Ты думаешь, он взял статую? – спросила Марин, остановившись на красный свет на улице Гамбетта. – А она ведь – вероятное орудие убийства?

– Я так думаю. Ты говорила, что Клод вышел из себя на конференции.

Верлак взял телефон и позвонил Полику, но ответа не получил. Тогда он набрал Фламана, который ответил после первого же гудка. Верлак дал агенту описание статуи и распорядился обыскать квартиру Клода Оссара.

– Да, я теперь вспоминаю, что Клод в тот день был в настоящей истерике, – прошептала Марин.

Светофор наконец переключился, Марин включила первую передачу и поехала чуть быстрее, чем обычно водила на городской улице.

Они припарковались вторым рядом перед домом Марин. Верлак помог ей вытащить чемодан и разгрузить покупки, когда зазвонил его телефон.

– Ты уверена, что тебе не нужно помочь занести вещи? – пошутил он, отдавая ей огромную банку «Нутеллы».

– Нет, за два раза справлюсь, но спасибо. До вечера?

Верлак кивнул и помахал рукой. Сев за руль, он медленно поехал по улице, где жила Марин, и ответил на звонок. Кто бы ни звонил, терпения ему хватало.