– Сэр. – Перекинув трость в левую руку, я отдал воинское приветствие.

Он скривился:

– Не стоит, сынок. Мы не на параде. Присядь, я вижу, тебе тяжело стоять…

Я молча опустился на один из свободных стульев. Пока я усаживался, генерал, облокотившись на стол и сплетя пальцы рук перед собой, наблюдал за мной из-под густых бровей.

– Что там случилось, в Сирджане? – спросил он, дождавшись, пока я посмотрю на него. – Расскажи в двух словах.

– Мясорубка, сэр, – прокашлявшись, ответил я. – Всех наших положили, кроме меня и Кро… в смысле, сержанта Бронса.

– Что стало с Бронсом после?

– Его пристрелили, когда мы пытались покинуть Сирджан, – откашлявшись, сказал я. – Можно сказать, он спас меня от пули, сэр.

– Кто?

– Кто его пристрелил? – уточнил я.

Тейлор кивнул.

– Один из местных «боевиков», сэр, – соврал я.

Мне показалось, что упоминать о мальчишке с автоматом в нашей беседе все-таки не стоит.

– То есть, рота не выполнила поставленную задачу? – выгнул бровь Тейлор.

Я слегка опешил от такого вопроса. Операция по зачистке Сирджана определенно стала тактическим провалом Объединенной Армии. Сомневаться на этот счет, по мне, мог только круглый дурак. Однако генерал, судя по всему, действительно ждал моего ответа.

– Выполнил, сэр, – выдавил я. – Судя по всему, это был последний выживший боевик. И я его пристрелил.

– То есть, задача выполнена? – еще раз переспросил Тейлор.

– Да, сэр.

Врать ему оказалось не так сложно, как я предполагал. Возможно, потому, что я до сих пор считал его и весь командный состав виновными в гибели нашей роты.

– Хорошо, – сказал Тейлор и снова уткнулся в лежащую перед ним бумагу. – Можешь быть свободен.

– Сэр? – не поверил я ушам.

– В чем дело, солдат? – спросил он, нехотя отрываясь от своего дела.

– Это все? Вы вызывали меня, чтобы узнать, выполнила ли рота задание?

– Да.

– То есть, признавать, что командование допустило ошибку, вы не станете? – не удержался я.

На сей раз его взгляд был куда тяжелее, чем прежде.

– Разумеется, не стану, – проскрипел генерал. – Потому что мы не допускали ошибок.

– Да вы же просто отправили людей на убой! – вспылил я.

– Я не собираюсь обсуждать это решение с рядовым, – отрезал Тейлор.

– В таком случае я приложу все усилия, чтобы о вашем так называемом «решении» узнало как можно больше народу, – сказал я, поднимаясь со стула. – Посмотрим, захотите ли вы объясняться перед семьями погибших в Сирджане ребят под прицелом сотни телекамер.

– Я могу отправить тебя в карцер за нарушение дисциплины, – прорычал генерал, злобно сверкнув глазами, – а после и вовсе отдать под трибунал!

– Отдавайте на здоровье. Это, я уверен, вызовет еще больше вопросов у общественности.

Тейлор откинулся на спинку кресла. Взгляд его внезапно из гневного трансформировался в заинтересованный.

– Вот уж не думал, что меня когда-нибудь будет отчитывать рядовой, – сказал он, едва заметно улыбаясь самыми уголками рта. – Но ты, черт подери, прав. После случившейся в Сирджане бойни о тебе узнал весь мир. С легкой руки наших доблестных солдат интернет кишит новостями о «русском бессмертном». Можешь гордиться собой.

Я молчал. Стоял мрачнее тучи и смотрел на него сверху вниз.

– Ты хочешь знать, почему мы отправили в Сирджан всего одну роту? – спросил он. – Почему не было техники, артиллерии, поддержки с воздуха… Так вот что я тебе на это отвечу: толковые шахматисты знают, что иногда приходится пожертвовать конем, чтобы съесть ферзя. Организация Объединенных Наций, Евросоюз, твои соотечественники из России – все они в один голос твердят о «правах человека» и прочей гуманной хрени. Иронично, но твердят в основном те, кто никогда не держал в руках оружия. Так вот Сирджан был нужен хотя бы для того, чтобы нам позволили использовать весь наш оружейный арсенал, а не воевать одной пехотой. И чем быстрее ты примиришься с мыслью, что, ничем не пожертвовав, войну не выиграть, тем большего ты добьешься, сынок.

Я слушал его, с трудом сдерживая гнев, который буквально распирал меня изнутри. Обиднее всего было то, что он говорил правду, – еще ни одна война в истории не обошлась без жертв. Ни один триумф не добывался без кровопролития. Но до чего же трудно было осознавать, что на этот раз на алтарь победы принесли не кого-то там, а твоих собратьев по оружию и тебя самого, лишь чудом избежавшего заклания.

– Скажу напоследок еще одну банальность, – добавил Тейлор, продолжая смотреть мне в лицо. – Хочешь верь, хочешь не верь, но если бы была возможность избежать подобного, я бы это сделал.

– Я вас понял, сэр.

– Хорошо, сынок. А теперь возвращайся в госпиталь и восстанавливайся поскорей, нам еще войну выигрывать.

– Вы не комиссуете меня?

– А ты что, хотел? Э, нет, твои таланты мне определенно пригодятся здесь.

– Мои таланты?

– Я ознакомился с твоим личным делом. Такие, как ты, нужны нашей армии, сынок. Очень нужны. Я думаю, тебя ждет блестящая карьера. То, что ты выжил в таком месиве, дорогого стоит, поверь. Впрочем, пока нам говорить больше не о чем. В госпиталь. Живо.

Сказав это, он снова уткнулся в бумаги, а я, опираясь на трость, побрел к выходу из шатра.

Лишь остановившись у самого полога, я оглянулся через плечо и сказал:

– Сэр…

– Что-то еще, сынок?

– Их жертва не была напрасной? – Ком подступил к горлу и голос предательски задрожал, когда я вспомнил лица умерших товарищей.

– Надеюсь, что нет, – честно ответил генерал. – Очень надеюсь.

Я кивнул и вышел из шатра прочь.

2031 г., Эль-Вафра, Кувейт

За то время, что я провел в Кувейте, канализация успела стать мне вторым домом. По крайней мере, спускался я в нее уже без особой брезгливости и даже гостя с собой прихватил на этот раз.

– Ну и вонь, – закрывая рот рукавом, промычал Джеральд.

– Ты лучше не языком шевели, а ногами, – строго заметил я.

Мы оба прекрасно понимали, что взрыв машины не отвадит наших преследователей от погони. Будь у меня побольше времени, я бы, возможно, лучше продумал трюк с крушением, но какой смысл теперь сожалеть о несделанном? Да и потом, изначально разбивать и, тем более, взрывать престарелый «мустанг» никто не собирался. Но все, как обычно, пошло не так, как задумывалось.