– Лора! Услышь меня! – склонился Рик над её покрытым испариной, но при этом быстро бледнеющим лицом, прервав новый вопль на полузвуке. – Если перебита артерия, я не довезу тебя до больницы. Ты умрёшь прямо сейчас, здесь, на этой грязной парковке. У тебя два выбора: сдохнуть или довериться мне. Ясно?!

Она слабо моргнула в ответ, застыв от резкости приказного тона. Коричные глаза смотрели на него в ужасе, как у побитого зверёныша, она даже тихо шипела в ответ. Но дёргать ногами перестала и опустила револьвер.

– Не трогай меня. Пожалуйста, не трогай, – зажмурившись, жалобно проскулила она, и впервые за всё знакомство Рику померещились слёзы, застрявшие в её горле.

– Всё хорошо. Просто не двигайся, и мы справимся, – перешёл он на более умиротворяющий тон, отрезая штанину до самого жгута, затянутого чуть ниже паховой складки. Выдох бескрайнего облегчения, когда наконец смог осмотреть рану целиком: – Кость не задета, выходное отверстие не больше входного, пуля ушла навылет и не «кувыркнулась» внутри, – он озвучивал хорошие факты, тщательно избегая дерьмового. Слишком много крови. Если бы не ремень, до машины бы донёс только остывающее тело.

В тысячный раз спасибо отцу за уроки от красного креста.

Дальше всё лишь на голой технике. Быстрый укол анальгетика, пока она не дошла до настоящего шока. Ещё антисептика: в военное время такие ранения приводили к ампутациям из-за заражения крови, а у них почти война. Перевязочный пакет, туго замотать бинтом. На каждое касание пальцев к коже Лора скулила и царапала асфальт, как тонущая кошка. Последний штрих – рывком расстегнуть куртку под её тихий отрицающий вой и оценить вторую рану, разодрав майку.

– Царапина, – выдохнул Рик. Ранение смягчила куртка, да и его рывок помог избежать прямого попадания в грудь, так что пуля прошла по касательной, лишь задев ребро. Вот оно могло и треснуть, но это точно не смертельно, да и кровь уже сворачивалась.

– П-пожалуйста… Не надо. Я не хочу, не могу, не стану, – почти неслышными всхлипами продолжала Лора молить своих безумных демонов, и её практически подбрасывало от тряски.

– Ш-ш-ш, всё, всё. Сейчас будет легче, – уговаривал скорее себя Рик, вновь подхватывая её на руки. – Укол подействует, и боль пройдёт, слышишь? – но ответа от неё не было, только абсолютно беззвучно текли из зажмуренных глаз слёзы.

Она больше не сопротивлялась, да и наложенный на бедро бинт пропитывался кровью достаточно медленно, чтобы перестать думать о дышавшей в затылок смерти. Усадив Лору в машину, максимально откинул кресло, а заняв водительское место забросил её ноги на свои, создав наклон. Порядок. Рик и не вспомнил про брошенную на парковке распотрошённую аптечку, когда заводил движок и выкатывался на дорогу. Ни про нелегалов, ни про чудом сохранённый в кармане телефон с видеозаписью.

Когда летел по ночным улицам, глубокими вдохами возвращая себе хоть какие-то чувства, оживая от состояния машины обратно к человеку, Рик пытался лишь не терять контроль в окровавленных пальцах на руле. Слушать хриплое дыхание Лоры, и не стараться понять, какого чёрта с ней вообще произошло. Не думать. Действовать, вспоминая адрес ближайшего госпиталя.

***

Густые чёрные прядки шёлком скользят между пальцев. Бесконечно ласково вторая рука уходит к щеке, едва касаясь очерчивает желтеющий синяк. Тяжёлый вздох, и взгляды в зеркале пересекаются. В глазах тёти застывает болезненная тоска, но она принимает протянутые ей ножницы.

– Почему ты хочешь их отрезать, милая? Коса – это гордость девушки. А твои волосы просто чудесные.

«Потому что за косу легко ухватиться, легко оттащить обратно к унитазу или вонючему члену», – вся правда тонет в фальшивой улыбке и ей, и собственному отражению. Синяки уже заживают. Значит, до новых осталось слишком мало времени.

– Просто отрежь их, пожалуйста. Я хочу короткую стрижку.

Нежные руки названной матери ещё ощущались невесомым касанием на лице, когда через темноту начали пробиваться звуки. Чьё-то дыхание, противный писк над головой, глухие автомобильные клаксоны с улицы и стук, будто что-то везут на колёсиках по кафелю. Следом пришёл запах антисептика, лекарств и апельсинов. Горло до боли стянуло сухостью, и, слабо пошевелив рукой, Лора почувствовала дискомфорт – нечто чуждое и металлическое, торчащее из вены. И заставила себя открыть слипающиеся глаза.

– Боже, ты очнулась, – шёпот безмерного облегчения откуда-то слева, и слабые пальцы сжала тёплая маленькая рука Кэтрин. – Ло, как же ты чертовски нас всех напугала.

Кэт и впрямь выглядела растрёпанной ещё больше обычного. Бледной и с глубоко запавшими глазами, в накинутом на плечи белом халате. Но она улыбалась, и если бы Лора смогла разлепить намертво ссохшиеся губы, то попросила бы – а так пришлось указать молящим взглядом на ждущий на прикроватной тумбе стакан воды.

– Ох, сейчас, детка. Пить, да? – засуетилась Кэт. Сунула соломинку в стакан и поднесла его поближе, и первый короткий глоток разнёсся по телу живительной влагой. – Вот так, моя хорошая. Ты столько крови потеряла, что тебе лучше вообще не шевелиться, ясно?

– Да, – прохрипела Лора, выпуская соломинку изо рта и на миг прикрывая глаза, чтобы прислушаться к себе.

Онемение правой ноги и болезненность высоко на бедре – синяк, наверняка. Хотелось вдохнуть полной грудью, но как только набрала в лёгкие побольше воздуха, слабо прошипела. Будто рёбра не на месте. Их ломать ей было не впервой, и это ощущение она распознала легко. Попытавшись вспомнить, что было после выстрелов, Лора поняла, что там осталась чёрная дыра со слабыми отголосками сжимающего со всех сторон ужаса, тянущихся к ней из темноты рук, которые стремятся облапать, очернить, унизить как можно сильней. Показать превосходство. Но одно запомнилось чётко.

«У тебя два варианта – сдохнуть или довериться мне».

– Где. Рик, – двумя сиплыми выдохами спросила Лора, пока Кэт ставила на место стакан. Помимо него на тумбе лежал пакет апельсинов и стояла бутылка гранатового сока.

– Эм, ждёт в коридоре, конечно. Позвать?

– Пожалуйста, – попробовав кивнуть, Лора скривилась от пронзившей виски боли. Дышать на секунду стало ещё трудней.

Ободряюще улыбнувшись напоследок, Кэтрин вспорхнула со стула и вышла из палаты, дав Лоре минуту наедине с собой. Слабая попытка пошевелить раненой ногой отозвалась волной боли, скрутившей тысячей иголок до самых пяток. Но пальцы слушались, и это был хороший знак. Да что и говорить: здорово вообще выжить после попадания пуль. Едва осознав этот факт, Лора нервно сглотнула и попробовала чуть приподняться в полулёжа, но деревянное тело было как чужое, не гнущееся. Слишком горячее даже по отголоскам ощущений. Так что шевелить осталось разве что глазами, окидывая взглядом пространство вокруг.

Стандартная больничная койка и отчётливо льющийся через мятно-зелёные жалюзи дневной свет. Сколько она была без сознания? Очевидно, немало. На коже оттаивающего от онемения бедра чётко ощущались нитки швов. Неприятно, но не больно. Палата оказалась одноместной, очень чистой, с уютным маленьким диванчиком у дальней стены. Лора вообще не привыкла обращаться к врачам: это всегда было дорого для них с тётей, так что простуды лечились травами, синяки – примочками и собственноручно приготовленными мазями. А что посерьёзней, вроде распоротой вдоль кости ноги, когда упала на арматуру, убегая от Алекса и его прихвостней, бинтовалось дома, да так, чтобы и тётя не заметила ран.