Я прижимаю телефон к груди. Мой первый порыв – позвонить Бетси, но затем я вспоминаю себя, когда Уэйд ушел. Мне было стыдно, больно, не хотелось ни с кем разговаривать.

Поэтому отправляю ей сообщение.

После этого я снова открываю сообщение Арнольда, но не знаю, что ему ответить. Это было так заботливо с его стороны – прислать мне новости о Бетси. Да и вообще его глупые ролики с котами и новости из Хэмли невероятно поддерживали меня все это время.

– Эйлин? – раздается голос Фитца. – Принимайте гостей!

Я поворачиваюсь к двери. Один за другим внутрь заходят посетители клуба – кто-то нетвердо и с ходунками, кто-то бодрой походкой, и все с любопытством оглядываются по сторонам. И я оглядываю наш клуб вместе с ними: серо-зеленые стены, начищенные деревянные половицы, – и меня охватывает гордость.

– Здравствуйте! Рада вас видеть! Проходите! – восклицаю я, приветливо раскинув руки.

Впервые встретив Летицию, я спросила себя: сколько еще замечательных людей ютится в квартирках по всему Лондону, ни с кем не общаясь?

И вот я с целой комнатой Летиций, все такие разные, все такие необычайно интересные. Нэнси играла на флейте в Лондонском симфоническом оркестре. Клайв всю жизнь водил грузовик по ночам и все еще может спать только днем. Айви – непревзойденный мастер «Эрудита»: съедает сосиску за два укуса и смущенно признается, что у нее интеллект гения и, наверное, ей не стоит играть в настольные игры.

Руперт проводит небольшой урок рисования – он предусмотрительно застелил пол клеенкой, а то краска летит куда угодно, только не на холсты.

После этого небольшой перерыв на закуски, а затем Фитц включает музыку. И Айви с Нэнси встают потанцевать.

Как же чудесно все вышло!

Вот бы этот вечер длился вечно.

– Эйлин, какая вы молодец! – говорит Марта, целуя меня в щеку, когда проходит мимо.

Я отдыхаю на диване, наблюдая, как Нэнси и Айви лавируют между столиков в медленном фокстроте. Тод садится рядом со мной. Весь вечер он проговорил по телефону в квартире Лины, на что я даже посетовала Марте. Та деликатно шепнула, что «компания, видимо, не для него».

Тод и впрямь не особо вписывается. Нэнси, Айви, Клайв – это люди простые, как я. Меня осеняет, что все время с Тодом я провела в его мире: в его огромном доме, в его любимых кофейнях. Сегодня он впервые попал в мой мир, и вдруг становится совершенно очевидно, что это место не для него.

Тод берет мою руку и проводит пальцем по запястью, как на первом свидании. Сердце, как и тогда, заходится.

– Сегодня мы простимся? – Его голос глубокий и нежный. Этот голос вгонял меня в дрожь неисчислимое множество раз за последние два месяца.

– Да. Сегодня мы простимся.

И теперь я в этом уверена.

Не хочу провести остаток жизни с таким человеком, как Тод. Мой мужчина должен понимать, что для меня важно, и пережить темные полосы в жизни, как и я. Не могу представить Тода бок о бок со мной в саду, у камина с книгой или на собрании Дозора. Он – часть моего лондонского приключения, и в Лондоне ему самое место.

– Мне нужно вернуться в театр, – говорит Тод едва слышно. – Но вечером я могу приехать. На самую последнюю ночь.

В животе опять бабочки. Скольжение его пальца по запястью сводит с ума.

Вот и прекрасно. Что это за приключение без хотя бы одного опрометчивого решения?

От Николы я возвращаюсь с неспокойным сердцем – сколько всего осталось без присмотра в мое отсутствие. Праздник уже начался, а я даже не знаю, привезли ли туалеты.

Однако на Чибисовой улице полным ходом идет благотворительный аукцион, в воздухе витает аромат жареного мяса, и сокольничий показывает птиц всем желающим. Кажется, все замечательно. В мое отсутствие кто-то установил Майское дерево – и даже почти ровно. И с погодой повезло. Деревню заливает бледно-лимонный дневной свет, который бывает только весной, а ветерок разносит веселые голоса и детский смех.

Первым делом иду проверить туалеты и с радостью обнаруживаю, что туалеты у нас и правда есть. Слава богу, не то пришлось бы просить жителей соседних домов пускать к себе гостей…

– О, туалеты уже на месте! – раздается голос мамы за моей спиной.

Я удивленно оборачиваюсь. Выглядит она прекрасно: в длинной струящейся юбке и блузке с расклешенными рукавами. Мама тянется меня поцеловать, а я прислушиваюсь к своим чувствам: никаких неконтролируемых эмоций, ни паники, ни истерики. Я рада ее видеть. И все.

Она достает из кармана юбки список. Мой список. Не веря глазам, тут же проверяю карманы.

– Базиль подобрал, – говорит мама. – Ты обронила во время сцены с Клиффом. Сделала что смогла. Извини, что Майское дерево стоит криво – Роланд ни в какую не хотел это признавать.

– Ты… Спасибо, мам! Спасибо!

Она отвечает мне улыбкой. Ее волосы убраны в пучок, и глаза словно стали ярче. Я так рада, что больше не злюсь на нее, что, глядя на нее, чувствую только любовь. Поддавшись чувствам, сжимаю маму в объятиях.

– Какие нежности! – смеется она.

Я целую ее в щеку.

Вдруг из кабинки позади раздается стук и вопль, судя по всему, Базиля.

– Есть там кто? Я застрял!

Недовольно хмурюсь.

– Ладно, дела не ждут. Кстати, ты будешь на параде?

– Говорят, Королеву мая до сих пор не нашли.

– Что, мне все-таки придется в этом участвовать?.. А может, ты хочешь?

Я с надеждой смотрю на маму, ответ понятен без слов: «Неплохая попытка, Лина».

– Ты спасла праздник и заслужила корону, – говорит она. – Ладно, давай решим, кому вызволять Базиля.

* * *

Мне все-таки приходится надеть платье Королевы мая, и я больше похожа на невесту, чем на Гвиневру.

Стоя в дверях бабушкиного коттеджа, я нервно подтягиваю лиф. Белое шифоновое платье с высокой талией ниспадает до самого пола, корону обрамляют цветы, вплетенные в волосы Пенелопой. Чувствую себя эфирным созданием. Очень непривычно – я-то человек очень приземленный.

Достав из сумки телефон, пишу Бетси, что праздник идет по плану. Арнольд увел Клиффа домой, строго-настрого приказав на людях не появляться. Тогда я позвонила Бетси, чтобы позвать ее обратно, но голос у нее был такой уставший, что я и предлагать не стала. Легко забыть, что Бетси – не бабушка Эйлин: для начала, она на шесть лет старше, и хотя полна твердой решимости, энергии ей не хватает.

Я вообще не уверена, что хоть кто-то может тягаться с моей бабулей. Последние два месяца всё только и напоминало мне о том, насколько она замечательная.