Магия пронеслась сквозь меня, как водопад, я почувствовала силу в правой руке, которую твердым рывком направила в грудь ведьмы.

Ни кожа, ни кости не мешали мне схватить сердце.

Чувствовать, как оно пульсирует.

Живет.

Я закрыла глаза, наслаждаясь ощущением несказанной силы, а затем таким же сильным рывком выдернула руку из ее груди.

Сердце отрывалось от сосудов. Кровь стекала по моей руке и плечам, пропитывая песчаную землю.

Ведьма уставилась на меня с разинутым ртом и упала на колени. Упала набок. И больше не шевелилась. Больше она никогда не пошевелится.

Я глянула на мертвое сердце в руке, которое я поспешно положила в волшебный бокал. После того, как я захлопнула металлическую крышку, включилась магия, и сердце снова начало биться.

— Мне действительно очень жаль, — прошептала я дрожащим голосом.

Я мгновение постояла на месте, вглядываясь в ее лицо. Затем отвернулась от трупа молодой женщины и покинула место этого ужасного происшествия.

Ночь еще не кончилась. Я еще могу все исправить.

С окровавленными руками я бросилась домой. Менти все еще спала. Я быстро усилила сонное заклинание для нее и отправилась на верхнюю террасу, чтобы завершить первый ритуал.

Уже забрезжило утро, окрашивая окрестности в бледные цвета. Скоро солнце поднимется над горизонтом, но пока еще длилась ночь, я могла использовать этот вид магии. Так было написано в книге из библиотеки.

Я расставила тринадцать стаканов с сердцами в форме пентаграммы. Три из них составили внутри нее треугольник, и я вступила в него. Ветер растрепал мне волосы, и они лезли в лицо, но я даже не стала их подбирать.

Устроившись в резном кресле, я положила руки на колени и закрыл глаза.

Во мне было немного магических способностей.

Смехотворно мало по сравнению с умеренно талантливым ведьмаком, но сейчас это не важно. Важно только то, что я сосредоточила в себе все это немногое, сформировала в шар и позволила ему течь через каждое сердце.

Убедившись, что мне это удается, я открыла веки и стала наблюдать за потоком магии, окутавшим первое сердце голубым светом. Посыпались искры, и в следующую секунду магия двинулась дальше, оставив за собой обугленное черное сердце. Это повторилось еще двенадцать раз, и тут шар сделался в три раза больше, а внутри его засверкали молнии.

Я открыла рот и вдохнула этот шар.

Сила, невероятная сила пронзила меня насквозь, поселилась во мне и стала бушевать, как яростная буря. Она разрушила во мне все, и меня понесло в темноту.

Я откинулась назад, задыхаясь и одновременно пытаясь дотянуться до чего-то, что удержало бы меня здесь, в этой реальности.

Мне нельзя терять свою личность. Не сейчас. Пока нет.

Внезапно я почувствовала, что кожа стала слишком плотной, слишком тугой, слишком маленькой для того, кем я стала.

Я дико билась в агонии, хватала руками воздух и испустила вопль, который звучал не просто не моим голосом, а вообще не по-человечески.

Дыши.

Море внутри меня успокоилось. Краем глаза я заметила некое мерцание. Проявилась фигура моей сестры, и я увидела ее одобрительный кивок.

— Я сделала это, Риэнн, — хрипло выкрикнула я. Голосовые связки у меня саднили после крика. С трудом я смогла выпрямиться. Когда я сомкнула кончики пальцев, возник какой-то странный треск.

— Я так горжусь тобой, — произнесла Риенна, и ее глаза заблестели.

Повинуясь смутному желанию, я направила себе в руки больше магии, и на них немедленно заиграло темно-зеленое пламя. Он шипело и ждало моих приказаний. Я зачарованно смотрела на него какое-то время, а потом выпустила на волю. С оглушительным грохотом разбились стекла в склянках, и огонь, как голодное чудовище, обрушился на тринадцать обугленных сердец, пожирая их, чтобы уничтожить все следы.

Я поджала ноги и смотрела на это зрелище, пока не погасла последняя искра. Риенна подошла ко мне и положила мне на плечо невесомую руку.

— Мне больно от этого, — шепотом выдавила я. Мысленно я опять увидела лицо последней ведьмы. На нем смешались страх, паника и нежелание поверить, что это происходит именно с ней.

— Ты делаешь это для меня, — мягко ответила она.

Когда она исчезла, я на дрожащих ногах отправилась обратно в свою комнату.

Хотя теперь я была более могущественной и завершила первый ритуал, чувство глубокого удовлетворения сменилось ужасом.

Дыши.

Я стояла перед зеркалом в человеческий рост, с липкими от засохшей крови моей последней жертвы руками, волосы растрепались, щеки покраснели. Что-то во мне надломилось.

Убийца.

— Ты делаешь это ради Риэнн, — повторила я слова своей сестры, которые вдруг показались ничего не значащими.

Охваченная потоком какого-то безумия, я стала сдирать с себя одежду, царапая кожу о пуговицы и швы. Я кричала и скулила, как раненый зверь, и завыла, будто боль прожгла мне дырку в груди.

Оставшись в нижнем белье, я начала стирать кровь с кожи, но она не хотела исчезать.

Она оставалась и липла ко мне. Смешивалась с моей собственной кровью, моей собственной жизнью и испепеляла меня безо всякой магии.

Я снова увидела испуганное лицо ведьмы, чьего имени я даже не знала, и ненавидела себя.

Убийца.

У меня вырвалось рыдание, и я больше не могла сдерживать слезы.

Рядом с кроватью я рухнула и заплакала. Мои пальцы вцепились в матрас. Задыхаясь, я попыталась взять себя в руки. Оправдать все это, чтобы не расплачивалась моя душа, но мне ничего не удалось, кроме как оплакивать все мои жертвы. И мою сестру, и будущее, отнятое у меня королевской семьей.

Ты, веда Дарсия Боннет, будешь изгнана из города и сослана в якорный город Новый Орлеан. Пожизненно. — Голос королевы опять зазвучал в моей душе. — Во веки веков ты будешь сидеть в одиночестве, со своей ложью в качестве компаньона.

О, как она была права!

В какой-то момент появился Тино, мой верный друг, который сел рядом со мной и заключил меня в крепкие объятия. Он покачивал меня и тихонько напевал.

Я начала жалобно плакать.

Это слабость, слабость, слабость, эхом отдавалось у меня внутри, но остановиться я все равно не могла. Убийца.

Розмарин

Однажды заколдованные

Глава 28

Рут

Охота началась ночью. Вавилон выглядел прекрасно, весь в цветах лунного бога Сина. Темно-синий, теплый белый и бледно-розовый. Лампионы висели на полотнах между домами, освещая ночь вместе с факелами и волшебными фонарями, которые зажигались каждый вечер и снова гасли по утрам.