и Демельза приседают в глубоких реверансах – насколько позволяют ребенок в руках Ирины и состояние Демельзы, конечно.

– Прошу, поднимитесь. – Артур кидает на меня полный неловкости взгляд, а потом подходит к отцу и протягивает ему руку.

Отец тут же заключает ее в свои.

– Ваша дочь была мне незаменимым другом и советником последние десять лет. Познакомиться с вами – честь для меня, – продолжает Артур. – Благодарю вас за гостеприимство.

Отец склоняет голову над рукой Артура, а потом распрямляется и хлопает его по плечу. Так он мог бы приветствовать собственного сына. Остальные тоже поднимаются.

– Я и моя семья поддерживают вас: и в притязаниях на трон, и во всем остальном тоже. Просите у Шалота все что угодно, и будет дано вам, Ваше Высочество. – Отец на мгновение переводит взгляд на меня, а потом снова смотрит на Артура. – Надеюсь, вам придется по вкусу наше гостеприимство. Мы приготовили пир для вас и ваших храбрецов, желая показать, что может предложить Шалот. Это меньшая благодарность за то, что вы привезли мою дочь – величайшее сокровище Шалота – домой.

Отец снова поворачивается ко мне, и взгляд его смягчается. Я пытаюсь улыбнуться в ответ, что-то тревожное зреет внутри меня. Мне трудно улыбаться. Трудно дышать.

Величайшее сокровище Шалота.

Я благодарна за то, что смогла увидеть отца и братьев, но я не собираюсь становиться ничьим сокровищем. Может, в другой жизни я бы им и была: если бы выросла здесь, в спокойствии и счастье. Но я больше не та девочка.

Мы следуем за отцом во дворец, и внезапно рядом со мной появляется Моргана: она сцепляет наши руки и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо.

– Твой отец ведь знает, что ты не останешься, так?

Я тоже об этом подумала. Со всеми этими разговорами о моем возвращении и благодарностями Артуру… он наверняка думает, будто я останусь. И если это так, то как объяснить ему, что я отправлюсь за Артуром? Я проведу здесь лишь одну ночь. В конце концов, принц нуждается во мне.

«А как же твой отец? – шепчет голосок в моей голове. – Разве он в тебе не нуждается?»

– Не знаю, – отвечаю я Моргане и прикусываю губу. – Поговорю с ним позже. После того, как мы устроимся на ночлег.

Я вспоминаю о девочке, Матильде, и о странном чувстве, что поселилось во мне с тех пор, как я ее увидела. Это затравленное выражение лица, этот взгляд… она словно знала меня. И я тоже знала ее, хотя это ведь невозможно. Но мне ли не понимать, что такие вещи возможны.

– Есть еще кое-что, – говорю я Моргане. – Кажется, моя племянница – тоже провидец.

Моргана косится на меня и приподнимает брови.

– Ты уверена? Ты ведь сколько на нее смотрела, минуту? И она слишком юна для того, чтобы дар ее пробудился.

– Юна, да, но оно не приходит в одну ночь… видения являлись ко мне всю жизнь, я просто плохо их запоминала. Они прокрадывались в мои сны и кошмары, расцветали в моем воображении. Оглядываясь сейчас… не могу сказать даже, что было видением, а что – просто сном. – Я качаю головой. – Но… она так на меня посмотрела. Я помню этот взгляд. Она словно узнала меня, хотя мы никогда прежде не виделись.

– Может, у нее просто яркое воображение, – предполагает Моргана.

– Надеюсь, так и есть. Нашей семье не нужен еще один провидец… особенно с именем моей матери.

Моргана молчит, обдумывая сказанное.

– А если ты права? Что тогда?

 Вопрос этот проникает под самую кожу.

– Не знаю, – признаюсь я. – Но, если она унаследовала дар с моей стороны… скорее всего, так и есть… ее мать не поймет, что с ней делать. Как вести себя, когда видения ее обретут силу. Моя мать хотя бы знала, что со мной происходит, пусть и помощь ее была сомнительной… ее же мать не знает ничего. Ты сама говорила, что люди боятся того, чего не понимают. Что будет, если мать начнет бояться ее?

– Можем рассказать о ней Нимуэ, – предлагает Моргана. – Уверена, она не против принять еще одного ученика. Особенно такого, в чьих жилах течет твоя кровь.

 Я трясу головой.

– Я бежала от своей семьи, потому что не могла остаться. Потому что никто не мог мне помочь. Она всего лишь ребенок… сколько ей, шесть? Не хочу забирать ее у родителей. Нужно с ней поговорить. Может, я преувеличиваю. Может, провидцы мне только кажутся. Вернуться сюда… так странно. Может, мой собственный разум решил со мной поиграть.

– Может, и так, – отзывается Моргана, но в голосе ее полно сомнений.

27

После пира с десятью сменами блюд я едва двигаюсь, но отец поднимает бокал в честь Артура и предлагает ему оказать честь танца со своей дочерью. Я не могу отказаться. Артур берет меня за руку и выводит в центр залы: свет от канделябра расписывает каменный пол под нами.

 Струнный квартет в углу начинает играть что-то легкое, веселое и знакомое даже после стольких лет. Я вдруг оказываюсь на уроках танцев и стараюсь не заплетаться в ногах. Получается у меня, конечно, неважно.

– Я не знаю этого танца, – бормочет Артур мне на ухо.

– Не волнуйся, – отвечаю я. – Я этот танец выучила наизусть. Повторяй за мной.

 Это не сложный танец, но на нас все смотрят, и я оступаюсь, и Артур оступается вместе со мной. Мы задеваем ноги и руки. У Артура такое сосредоточенное лицо, мне даже приходится закусить губу, чтобы не рассмеяться в голос.

– Тише, не то наступлю тебе на ногу, – шипит он, и я не могу понять, угроза это или честное предупреждение.

 К счастью, к нашему танцу присоединяются остальные пары, и всеобщее внимание нам больше не грозит.

– Совсем не похоже на танцы у костра, да? – с полуулыбкой спрашивает Артур.

– Нет, – отвечаю я. – Ты скучаешь по ним? И по Авалону?

 Он задумывается, глядя себе под ноги.

– Не так сильно, как думал, – признается он. – Я скучаю по Нимуэ, конечно. И по острову тоже, по свободе, которая у нас была. Но что-то есть в жизни здесь, в Альбионе… словно я спал в ожидании чего-то. И проснулся. И дождался. И я этому рад.

 Я киваю.

– Странно, но я склонна с тобой согласиться. Волнуешься перед встречей с Гвен?

– Еще как, – сразу же заверяет он. – И не просто волнуюсь… я в ужасе. Но никому об этом не говори.

– Конечно, нет. Нельзя же допустить, чтобы люди узнали, что будущий король боится какой-то девчонки.

– Пусть сначала с