Я вспоминаю Гвен из своих видений – холодную, жестокую и до глупости романтичную. Артур не знает об этой версии Гвен, но все равно боится ее. Впрочем, может, это совсем другой страх? Она уже порвала с ним, но всего лишь в письме. Таким обезличенным от всего способом… и даже это сломило его. Что же случится с Артуром, когда она повторит ему это в лицо? Когда он протянет ей свое сердце, а она уйдет прочь?

– Обещай мне одно, – прошу я под конец танца. – Обещай, что не станешь вызывать никого на дуэль.

 Артур поднимает на меня непонимающий взгляд.

– Конечно, – обещает он. – Гвен все эти рыцарские штуки не терпит.

 Что-то опасное начинает разворачивать внутри меня свои кольца. Возможно, это надежда.

 Пытаюсь тихонько сбежать из зала, чтобы присесть, но не успеваю сделать и пары шагов, как меня перехватывает Торре – для следующего танца. После этого меня ловит Лавейн, а потом – каждый из рыцарей Артура

 Только Ланселот остается в стороне: подпирает стенку между двумя огромными окнами, выходящими на розовый сад. Меня он даже взглядом не удостаивает, поэтому и я стараюсь на него не смотреть, но это сложно. Глаза мои постоянно находят его. Я забываюсь.

 К тому моменту, когда Гавейн – последний из рыцарей – отпускает меня, ноги у меня отваливаются, а еда (все десять блюд) вот-вот запросятся наружу.

 Один из ровесников моего отца, судя по виду, подходит ко мне с очевидными намерениями, и я выдавливаю из себя улыбку: я не могу ему отказать, это будет непростительно грубо.

 Но не успевает он до меня добраться, как рядом вдруг появляется Моргана с Матильдой, моей племянницей. Прежде девочка так стеснялась всего вокруг, а теперь болтает рукой Морганы и перекатывается с носка на пятку в своих сатиновых туфельках.

– По тебе видно – пора спасать. – Моргана берет меня за руку. – Ты так не считаешь, Матильда? Нужно твою тетю спасать?

 Матильда окидывает меня задумчивым взглядом, словно пытается прознать всю мою суть и выяснить, с чего я вдруг появилась в ее жизни. А потом смотрит на Моргану и кивает, смущенно улыбаясь.

– А ты, гляжу, быстро заводишь друзей.

 Моргана пожимает плечами.

– Дети меня никогда не боялись. На самом деле я им даже почему-то нравлюсь. Мелкий постоянно смеялся, глядя на меня. – Она кивает в сторону Ирины, которая держит на руках капризного Хала.

 Мы подбираемся к мягкому бархатному дивану в углу зала и рассаживаемся там: Матильда посередине. Моргана легонько поддевает ее плечом.

– Ну же, Мэтти. Расскажи тете Элейн о том, о чем рассказала мне.

 Мэтти – и мне легче думать о ней именно так, это отдаляет ее от моей матери – поднимает на меня свои темные глаза.

– Я думала, ты умерла, – сообщает она мне.

 Кидаю взгляд на Моргану, а потом снова смотрю на Мэтти.

– Нет, – отвечаю. – Я просто уехала и не могла писать родителям, вот они и волновались. Это они сказали тебе, что я умерла?

 Мэтти колеблется мгновение, а потом качает головой. Она снова смотрит на Моргану, а потом проваливается в диванные подушки.

– Я это видела, – шепчет она так тихо, что я едва ее слышу.

 Но все же слышу, и по спине моей бегут мурашки.

 Моргана тоже пугается. Похоже, об этом Мэтти ей не рассказывала.

– Ты это видела? – Она переводит взгляд на меня. – Об этом она мне не сказала.

 Мэтти проваливается еще дальше, словно ей хочется исчезнуть.

– Моргана. Принесешь Мэтти какао?

– Но…

– Пожалуйста, – настаиваю я, а потом понижаю голос. – Тебе не стоит слышать то, о чем она скажет.

 Моргана замирает.

– Она видела, как ты умрешь, Элейн, – шепчет она.

– Мы все однажды умрем. – Я пытаюсь улыбнуться. – И это вероятность, а не неизбежность. Но тебе все равно не стоит об этом слышать.

 Я думала, Моргана будет протестовать, но она вздыхает и качает головой.

– Хочешь какао? – спрашивает она у Мэтти, и та кивает. – Сейчас вернусь.

 Она уходит, и я поворачиваюсь к Мэтти, но разговор начать непросто. Я вообще не умею говорить с детьми. Вдруг я ее напугаю? Или стану причиной травмы на всю жизнь? Она такая маленькая и хрупкая: кажется, на нее и дышать-то не стоит.

 Стараюсь улыбнуться, но вряд ли улыбка моя выглядит утешающе. В нашем углу почти никого нет: все в центре зала, танцуют, разговаривают, смеются и попивают вино из драгоценных кубков. И атмосфера праздника совсем не вяжется с тяжелым воздухом, окружающим нас с Мэтти. Мы наблюдаем за парами – Артур аккуратно кружит в танце Ирину. Глаза мои снова находят скучающего в углу Ланселота, но на этот раз он ловит мой взгляд и удерживает его.

 Я отвожу его, прежде чем он решает ко мне подойти.

– Когда ты видела… то, что ты видела, – выбираю слова осторожно. – Я была под водой? И не выбралась?

 Глаза Мэтти мрачнеют, и она кивает.

– Там был свет, – шепчет она. – Ты увидела его и пыталась закричать, но вместо слов пошли пузырьки.

 Прикусываю губу. Что ей сказать? Какой я была в ее возрасте? Что думала о тех снах, которые тревожили меня? Что бы я хотела тогда услышать?

– Ты рассказывала об этом своей маме?

 Мэтти кивает.

– Она сказала, это просто кошмар. Что все это неправда. Но оно очень похоже на правду.

 Я киваю.

– Твоя мама права. Это не правда… видишь, я же здесь, не так ли? Я не утонула.

 Мэтти обдумывает это, а потом улыбается.

– Это просто сон, – кивает она.

 Хотела бы я закончить на этом разговор, но так не пойдет. Чем отличаются мои слова от зелья, которым пичкала меня мать? Я всегда хотела, чтобы со мной были честны… но и не представляла, как это тяжело.

– Некоторые люди, такие как ты и я… иногда мы видим сны, которые не просто сны, – осторожно выговариваю я. – Они не правдивы… пока еще нет. Но однажды могут и сбыться.

 Мэтти склоняет голову к плечу.

– То есть однажды ты можешь упасть в воду и не вернуться? – спрашивает она.

 Я почти готова ей соврать, но заставляю себя этого не делать.

– Не сразу, я надеюсь. А может, этого и вовсе не случится. То, что ты видишь во снах – всего лишь вероятность. Будущее не высечено в камне, оно всегда меняется. Будущее не утверждено до тех пор, пока не становится прошлым. Ты понимаешь?

 Мэтти трясет головой.

– Конечно, нет, – вздыхаю я. – Но с тобой все в порядке, Мэтти. Видения пока тебе не подконтрольны, но