Голос прошептал напряженно:

– Побыстрее!.. Как только заметят, начнут стрельбу.

– Не ме...шай...

В мозгу вспыхнула картинка, пальцы судорожно ощупали, вот онискомый комп, но то ли на шурупах, то ли полозки от удара согнуло, то не идет,проклятый...

Бравые парни наконец увидели силуэт разбитого самолета,загорланили, гурьбой побежали вниз по косогору.

– Дима, – прошептал Тарас, – не получается –уходи!.. Ермаков что-нибудь придумает.

– Уже нашел...

– Не успеваешь!

– Не мешай..

– Уходи, – прошептал Тарас. – Уходи!

Он припал к земле, растворился без звука, просто впитался всухую землю. Хард отделялся мучительно медленно, словно масло от сыворотки,кончики пальцев занемели, а в ушах начала шуметь кровь: провисел вниз головойслишком долго.

Двое дюжих парней, автоматы наизготовку, настороженные,готовые стрелять во все, что движется, подходят медленно, но уже отрезалидорогу к холму, где основная группа. В этот момент начал разгибаться последнийполоз. Дмитрий сжал челюсти, застывшие пальцы судорожно сжимали выскальзывающийдиск, тяжелый и чересчур гладкий, отполированный...

Уверенные голоса прозвучали совсем рядом:

– Ого, эта и есть штука, что грохнулась?.. Ничипоручко,выставь охрану по всему периметру!.. Скажи, никому не подходить, ничо руками нетрогать. Хрен его знает, вдруг заминировано.

Другой голос возразил:

– Да уже гагакнула бы любая мина!

– Разговорчики!.. Кто знает, что это за самолет. Вдругсекретный?

– Да ну, какие теперь секреты..

– Выполняй!

– Слушаюсь...

Топот ног, запахи давно немытых тел, чувствуется мощькрепких здоровых тел, в краповые береты хиляков не берут, даже теплочеловеческих организмов, разогретых бегом по косогору, затем запахи и ощущениеблизости отодвинулось, Дмитрий рискнул приподнять голову.

Десантник в самом деле отступил на пару шагов, зорковсматривался в стену леса, где еще иногда слышался треск сучьев и даже вершинокдеревьев: с шумом падали сбытые самолетом, но на время повисшие на ветках.

Стараясь не дышать, даже запах изо рта может выдать, естьлюди очень чувствительные к запахам, он сполз по гладкому металлу, затаился надолю секунд. Вожак бойцов в краповых беретах остался у самолета, Дмитрий виделкрепкие накачанные ноги в огромных ботинках, выше глаза поднять не решался: самон мог почувствовать чужой взгляд за десяток метров хоть в затылок, хоть вспину. В ноги, правда, вряд ли...

Не дыша, не давая сердцу стукнуть сильнее, чем надо, чтобыне умереть, он позволил рукам двигаться по своей воле. Земля поползла, царапаящеку, остановилась, снова колыхнулась, уже правее, тело послушно замирало,прижималось к земле.

Он чувствовал как тяжелый, но безразличный взгляд скользнулпо земле совсем рядом. Яркий луч выхватил верхушки деревьев, опустился настволы, отыскал далекую фигуру десантника в лихо заломленном на ухо краповомберете. Едва луч погас, Дмитрий задвигался быстрее: дурак на долгие пару минутослепил себя, сейчас переход от яркого света карманного фонарика к ночной тьмеобрушился как молот на быка. Пока глаза проморгаются...

Двигаясь как ящерица, он отполз в выемку, привстал иперебежал еще с десяток метров, упал за мгновение до того, как здоровяк вкраповом берете развернулся в его сторону. Ствол автомата был повернут в егосторону, а палец десантника лежал на курке. Дмитрий страшился поднять взглядвыше, дыхание задержал снова, чтобы запах не привлек внимание...

Издали донесся крик:

– Эй!.. И здесь кусок крыла!..

Ему ответили раздраженно:

– Ничего не трогать!.. Оставайся на месте до приходакомиссии.

– А когда?

– Жди!

За время этого диалога, когда и боец внимательноприслушивался, Дмитрий отполз на десяток метров, слева темнеют кусты, поспешнопереполз, а потом уже начал пробираться к холмам почти безостановочно, замираятолько на мгновения, чтобы прислушаться и определить направление поточнее.

Из темноты выступил гребень холма. Деревья здесь повалилоударной волной, в открывшемся небе среди лохматых туч проплывал узкий серплуны, похожий на тающий во рту леденец. Он полз, все еще выдыхая отработанныйвоздух как можно неслышнее, пуская его по земле, чтобы дыхание впитывалось безостатка.

Неясное чувство тревоги заставило замереть. Он вслушался,волосы на затылке шевелились, а ноздри затрепетали, вбирая запахи.

– Тарас, – шепнул он, – убери автомат...Похоже, ты направил его в мою сторону.

В темноте послышался шорох, треснул сучок, затем по земледокатился горячий шепот:

– Черт, я тебя не заметил. Прямо призрак!

Дмитрий одолел последние метры, сильные руки схватили его заплечи. Он рухнул в лощинку. Трое фигур скорчились на той стороне выемки,Ермаков и Валентин рассматривали, судя по направлению, останки кабинысамолета-шпиона. Ермаков сунул бинокль Максу, подошел, пригибаясь, как подобстрелом. Тарас перевернул Дмитрия на спину:

– Отдышись. На тебе лица нет.

Ермаков оглядел его с головы до ног. Лицо полковника в очкахночного видения казалось нечеловеческим, а выступы над головой придавали видвообще инопланетянина.

– Не успел? – буркнул он. – Черт, что жепридумать...

Десантники угрюмо сопели. Если комп снять не удалось, то чтотут придумаешь. Надо срочно связываться с верхами, чтобы там министерствасговорились и дали команду парням в краповых беретах пропустить их ксамолету-шпиону. И позволить в нем порыться. И унести то, что захотят.

Черт, это же просто невозможно: им тогда придетсярассекретиться, а на это начальство не пойдет. Операция сорвана.

Дмитрий молча, говорить все еще не мог, грудь едва неразрывается от частого дыхания с хрипами, протянул тяжелую пластину. Ермаковухватил, взвесил на ладони:

– Это что, хард?

– Винт, – прохрипел Дмитрий. Он жадно хваталвоздух. – Комп не снять, его заклинило... Там инструментами надо.

На его затылке дыхание стало жарким. Он поднял руку, чтобыпочесать вспотевший затылок, смаху попал пальцем в чей-то раскрытый рот.Ермаков кивнул, его пальцы так ловко упрятали хард в полевую сумку, что Дмитрийвидел только смазанное движение. Хард или винчестер, как его именуют в России,еще – винт, и есть хранилище всей информации. Стажеру плюс, что сумелсориентироваться в изменившейся ситуации.

Зеленая фигура на фоне зеленой земли присела, Дмитрий слышаллегкое попискивание, затем щелчок, голос Ермакова произнес коротко: