Они шли из зала ожидания по длинному коридору к самолету, когда со всех сторон налетели милиционеры и окружили их. Сева не успел сосчитать, сколько их было, как на него накинулись, повалили на пол и заломили руки. Двое рывком поставили его на ноги.

– Где багаж? – спросил один из них по-русски с сильным грузинским акцентом.

– А багажа нет, только ручная кладь, – ответил Сева.

Они о чем-то быстро заговорили между собой, и Сева, немного понимавший грузинский язык, понял, что им точно известно, что у них должны быть деньги. Севу с Палкером обыскали, нашли у каждого рублей по триста, но это явно была не та сумма, что они искали. Один из ментов открыл спортивную сумку, увидел кипу грязного белья – и брезгливо отодвинул ее от себя. В дипломате Палкера и в портфеле Севы тоже не было никаких денег. Грузины опять заспорили между собой, и Сева с облегчением вздохнул: их собирались отпускать. На Палкера было больно смотреть, он покраснел пятнами, его трясло, в глазах стояли слезы. Сева понял, что надо торопиться, потому что еще секунда, и Палкер от страха сам отдаст им все деньги.

– Товарищи, а в чем, собственно, дело? Что происходит? Я готов закрыть глаза на то, что вы обыскали меня, не показав ордер, но все-таки сейчас, когда понятно, что произошло недоразумение, может, вы поторопитесь? Мы опаздываем на рейс.

Менты переглянулись и ничего не ответили.

– Давайте еще раз проверю, – один из них, старший по группе, опять взялся за сумку.

На этот раз он нашел деньги под бельем.

– А это что? – спросил старший Севу.

– Давай половину тебе, половину мне, – предложил Сева тихо, так, чтобы другие не слышали.

– Нет, не могу, – так же тихо ответил мент.

– Ладно, уговорил, давай все тебе, но ты меня отпускаешь, и я улетаю.

– Да мне и трети бы хватило, но не могу. Ты же видишь, какая операция, указание с самого верха, от министра. Мы тебя ждали целый день. Это последний рейс. Если бы ты не пришел, если бы на этом рейсе вы не летели, то мы уже уходили. Мы ждали с пяти утра, с первого рейса. Так что не могу взять, – развел руками грузин.

– Тогда хотя бы отпусти этого, – Сева указал на плачущего Палкера. – Это мои вещи, мои деньги, он здесь вообще ни при чем. Я его просто так, за компанию взял, чтобы не скучно было одному в дороге. Пусть летит домой.

Нельзя сказать, что Сева так сильно любил Палкера, что пытался отмазать его и взять всю вину на себя. Но он понимал, что Палкер вместо того, чтобы молчать и все отрицать, может сразу же расколоться. В данной ситуации лучше всего для Севы было, чтобы того отпустили домой. Кроме того, Сева прекрасно знал, что по советским законам любое совместное преступление каралось более строго, чем индивидуальное, страшнее слова, чем «сговор», в советском законодательстве, самом гуманном в мире, не было. Несмотря на шок, он продолжал уговаривать старшего опера, обещая ему попеременно то золотые горы, то страшное возмездие. Ничего не помогло. Их обоих арестовали, вывели из здания аэропорта и рассадили по разным машинам. С этого момента Сева больше Палкера не видел и не знал, что с ним происходит.

2

Его привезли в Главное управление внутренних дел Грузии и под конвоем отвели в кабинет. Через пару минут в комнату вошел следователь – молодой, лет тридцати с небольшим, с приятным лицом и живым взглядом ярких голубых глаз.

– Откуда деньги? – сразу спросил он.

– Выиграл.

– А во что? – засмеялся следователь.

– В нарды.

– Где, если не секрет?

– Так я же из Сочи только приехал. Вот там и играл.

– Честно скажите, вы вообще в нарды играть умеете?

– Если бы я не умел, как бы я такие деньги смог выиграть?

– Ну и сыграть можете?

– Да со мной вообще играть бесполезно, потому что я выбрасываю что хочу. Так что вам со мной играть не стоит.

– Вот сейчас и проверим, – сказал следователь. – Дато, принеси-ка нарды.

Принесли нарды.

– Если вы все что хочешь можете кинуть, киньте нам шеш-беш.

– Нет вопросов, шеш-беш, пожалуйста.

Сева кинул кости, выпало шесть-пять. Грузины покатились со смеху.

– Везучий ты.

– Это не везение, это талант. Я этим на жизнь зарабатываю. Давайте еще раз. Что вы хотите, чтобы я выкинул?

– Мы же не дети, – сказал следователь. – Кстати, что вы можете сообщить о Палкере Леониде Романовиче, с которым вас вместе задержали?

– Малознакомый человек, случайно в Сочи встретились, вместе приехали в Тбилиси. Не любит мацони, зато любит пить боржоми. Больше ничего о нем не знаю.

– А как приехали?

– Поездом Сочи – Тбилиси.

– Ну что же, мы это проверим.

Они ушли проверять. Сева знал, что по закону без ордера его можно держать только трое суток. Ему предстоит провести три дня в кабинете. Трое суток беспрерывного допроса, но он выдержит, Севу Бялого так просто не сломаешь. Тем более что грузины держались прилично, были вежливы, угощали американскими сигаретами.

– Да, мы проверили, вы говорите правду, приехали поездом Сочи – Тбилиси вместе с товарищем Палкером. Это замечательно. С одной маленькой правды мы дойдем и до всей правды, правильно? Теперь скажите, откуда деньги?

– Я в картишки еще играю. Бура, деберц, три листика…

Автандил, так звали следователя, поморщился как от зубной боли и затряс головой.

– Расскажите: что, чего, откуда, и мы сразу вас отпустим, поедете домой.

– Мне же сорок. Я уже не мальчик. Зачем сказки рассказывать? Я бы вам все рассказал, но не знаю что. Вы вопросы задавайте – абсолютно на все вопросы я честнейшим образом отвечу. Но вот только что я домой поеду, говорить не надо.

– Зря вы так думаете, я вас не обманываю. Вы посидите пока, подумайте, я скоро, – Автандил вышел из кабинета.

Вернулся он через час, довольный, аж смеялся. О чем-то с другими тихо по-грузински переговорил, они в ответ тоже заулыбались. Сева догадывался, что во второй комнате одновременно допрашивают Палкера, но надеялся, что, несмотря на страх, у него достанет ума не оговорить себя самого. Что Палкер может заложить его, Сева не сомневался, но ведь не себя? Он же слышал в аэропорту, как Сева несколько раз повторил, что Палкер – случайный попутчик, что деньги принадлежат Севе одному. Все, что нужно было сделать Палкеру, это повторить за Севой – случайно встретились, едва с ним знаком, деньги его, были в его сумке, я про них вообще ничего не знал и не догадывался, я лечу домой к маме. Вот так просто – и он свободен. Но если признать, что деньги их общие, это сразу взять на себя половину вины. «Нет, – думал Сева, – у Палкера слишком развит инстинкт самосохранения. И потом, он все-таки не клинический идиот, какой-никакой ученый, кандидат медицинских наук. Он лишнего не скажет. Максимум, что ему светит, это три дня допросов, бессонница и запор. А потом они отпустят его на все четыре стороны».