– Это не упаковка, а гроб с посудой!Неужели не понятно – нельзя складывать фарфор вместе с чугуном!

– Подумаешь, – фыркнуладевица, – и так доедет! Близко совсем, сверху подушкой придавим и порядок!

У меня не нашлось аргументов для возражений.

До трех утра я перекладывала чашки, тарелки,рюмки и бокалы, тщательно заворачивая каждый предмет в газету. По счастью, вкомнате у Сережки и Юли нашлась целая кипа старых, пожелтевших изданий.Накормив всех ужином и дождавшись, пока домочадцы улягутся спать, я тихонькопролезла в супружескую спальню, вытащила пыльную кипу… Давно чесались рукивыбросить этот хлам, так теперь хоть в дело пойдет.

К утру вся хрупкая столовая утварь быланадежно упрятана. С чувством выполненного долга я прилегла на диван, непостелив белье. Мопсихи моментально затеяли драку за место у моего лица, но уменя не хватило сил их прогнать.

Из приятного сна меня вырвал нечеловеческийвопль. Я села и потрясла головой. Интересно, отчего я сплю одетой нанеразобранном диване? Ах да, собирала посуду и жутко устала. Но что случилось сСережкой?

– Кто? – орал парень. – Кто?

Покряхтывая, я побрела на кухню. Там ужетолпились недоумевающие домочадцы, кошки и собаки.

– Кто? – не утихал Сережка, тычапальцем в собранные мной коробки. – Кто?

– Ты недоволен, как сложилипосуду? – поинтересовалась я.

Но парня словно заело.

– Кто? – тупо повторял он. –Кто?

– Интересуешься, кто сделал данноебогоугодное дело? Я.

– Лампадель, – взвыл Сережка, –сейчас убью!

– Ну ничего себе, – разозлиласья, – полночи потратила на чашки! Между прочим, никто даже не помог! Всепреспокойненько дрыхли, а я трудилась, как пчелка! Каждый предмет в бумагуобернула.

– Где ты взяла газеты? – неожиданнотихо осведомился Сережка.

– У тебя под кроватью.

– Ты уничтожила архив, я собирал егонесколько лет!

– Архив? – вырвалось из моейгруди. – Пыльные, грязные листочки?

– Я откладывал самые интересные рекламныеобъявления, – чуть не зарыдал парень.

– Так зачем ты держал его под кроватью?Разве это подходящее место для архива?

– Мне так было удобно, – ответилСережка.

Я в растерянности молчала. Юлечка подошла ккоробке и развернула пару тарелок.

– Не стоит убиваться, – пробормоталаона, – Лампа ничего не порвала.

– Вот-вот, – воспряла я, – язаворачивала в целые страницы, даже лучше стало, пыль с них стряхнула. Переедемна новое место, я посуду аккуратненько разверну и отдам тебе архив в целости исохранности!

– А, – махнул рукой Сережка ивыскочил в коридор.

– Не обращай внимания, – успокоиламеня Юля, – он про этот архив давным-давно забыл.

После того как вскипел чайник, мы вспомнили,что посуда упакована и пить не из чего. Но тут Кирюшка приволок штук десятькартонных стаканчиков с надписью «Кока-кола». Мы повеселели, проглотили кофе сбутербродами и разлетелись по делам.

Перспектива получить семь тысяч от Бурлевскогорадовала меня чрезвычайно, тем более что гонорар, обещанный Олегом ЯковлевичемПисемским за розыск жены, скорей всего мне не достанется. Я была почти на стопроцентов уверена, что Ксения Федина – это Татьяна Митепаш, каким-то образомсменившая имя и фамилию. Только установить местонахождение Татьяны, кажется,невозможно. Честно говоря, я надеялась, что хоть какой-нибудь свет на этутемную историю прольет бывшая жена Бурлевского…

От полного отчаянья я решила пойти в домумершей и порасспрашивать соседей. Вдруг кто-то видел Татьяну и случайно знает,где ее искать.

Наверное, мне в голову пришла отличная мысль.Бабушки, сидящие перед подъездом, знают все обо всех, но только холоднымдекабрьским днем лавочка возле хлебного ларька оказалась пуста. Домовыесплетницы балдели у телевизоров, внимая очередному сериалу.

Я добралась до квартиры Ломакиной и уже хотелапозвонить в дверь к ее соседям, как ухо уловило слабую музыку, доносившуюсяиз-за железной двери ее квартиры, к тому же на ней не было бумажки с печатью. Вквартире Ломакиной кто-то ходил. Я надавила на звонок, выглянула женщина летпятидесяти в ярком спортивном костюме:

– Вам кого?

– А вы кто? – пошла я в наступление,не давая тетке опомниться.

– Как кто? – изумилась дама. –Убираюсь, вещи покойной складываю, завтра ее похороним наконец. Сестра я ее,Лена.

– Ах сестра, – пробормотала я инырнула в прихожую.

– Да, сестра, Лена, – растерянноповторила женщина, – а сами вы кто?

– Из милиции, веду дело Татьяны Митепаш,вот хотела поговорить со Светланой Родионовной.

– Ее убили, – коротко пояснила Ленаи добавила: – Довралась Танька, милиция интересуется! Да вы проходите.

– Как убили?! – «изумилась» я,стаскивая куртку. – Вроде на теле не было никаких следов…

Сказав последнюю фразу, я быстренькозахлопнула рот. Ну надо же быть такой дурой! Если я собиралась побеседовать сЛомакиной, то никак не могла видеть труп! Но Лена не обратила внимания на моюошибку и пояснила:

– А и не могло быть следов. Ей вкололиогромную дозу тразикора.

– Что? – не поняла я.

Лена прошла на кухню, поставила чайник испокойно пояснила:

– Препарат из группыбета-адреноблокаторов. Летальные исходы в случае передозировки составляютдевяносто процентов.

– Ее можно было спасти?

Сестра отвернулась к окну.

– Ну если сразу промыть желудок, датьактивированный уголь в виде взвеси, потом сернокислую магнезию. При шокеследует вводить полиглюкин, мезатон, преднизолон, если это не поможет,внутривенно капельно вводят добутрекс, еще атропин, эфедрин подкожно…

– Вы врач?

– Медсестра в реанимации…

– Почему же Светлана сразу не позвонилавам?

Лена пожала плечами:

– Наверное, убийца сидел рядом, хотя…

– Что?

– Мы не слишком дружили, так простоподдерживали отношения, я на нее обиделась.

– Почему?