– Ну, Света долгое время прожила сбогатым человеком и ничем родственникам не помогала, ни мне, ни брату, ниматери. Когда мама заболела и потребовались большие расходы, я обратилась к нейв надежде на помощь. Но Света завела странный разговор. Якобы у Федоратрудности, свободных денег нет и взять неоткуда. Даже смешно стало. Мывстречались в «Макдоналдсе». Домой она меня не пригласила, впрочем, в приличныйресторан тоже. Сидела за столиком в голубой норковой шубке, в ушах бриллианты,на пальцах тоже не пластмасса, и плакалась о бедности. Ну, я плюнула и ушла.Василий, брат наш, тогда жутко обозлился. У нас в семье до сих пор по-другомубыло, помогали своим, чем могли, да, видно, Свете богатство в голову ударило. Ивот ведь странность, для своих жаль, а для чужих кошелек раскрывался слегкостью. Девчонку она эту, Татьяну Митепаш, привечала, даже баловала.

– Ну она не совсем чужая, дочь мужа…

– Ага, Антона забросила, он вбеспробудного пьяницу превратился, а Татьяна эта мне не нравилась. Ох и хитра!Жуть.

– Вы встречались?

– Один раз вместе день рождения Светланыотмечали. Сидела Татьяна возле Федора, тихая, улыбчивая. Потом на роялесыграла. Я в музыке плохо понимаю, но мне показалось, что хорошо, быстро игромко. Федор тогда уже подпил и говорит: «Тебе бы, Танюшка, лень победить иконцертировать начинать, господь золотые руки дал. Так нет же, валяешься надиване».

А она сидит и мило улыбается. Потом народтанцевать пошел, а я на кухню покурить вышла, только задымила, Татьяна влетает.Рожа перекошенная, злобная, глаза горят, губы дергаются. Я испугалась: «Что случилось?»

Девчонка в мгновение ока улыбочку изобразила исладенько так говорит:

– Ничего, голова от шума заболела. Вотхотела на кухне в одиночестве посидеть.

Ну я намек правильно поняла, окурок бросила ина выход, у порога оглянулась, а Татьяна лица не удержала, опять из нее злобавылезла. Только, думается, голова тут ни при чем. Ненавидела она и Федора, иСвету, и Антона.

– Зачем же она жила с ними?

– Деться, наверное, некуда было. Работатьне хотела, а тут и стол, и дом, и любовник.

– Любовник?!

– Чего же удивительного? Любовник.

– Кто же?

Лена усмехнулась:

– Естественно, эстрадный певец, других уБурлевских в доме не бывало – Саша Золотой, слыхали?

Еще бы! Только включишь телевизор, а он уж туткак тут, прыгает по экрану в невероятных костюмах и развевающихся плащах.

– Федор дочурку к нему в коллективприпевкой устроил, – сплетничала Лена, – голоса, говорят, у нееникакого не было, но не спорить же с Бурлевским. А Танюшка не растерялась и вкойку к кумиру молодежи запрыгнула. Месяца два у них роман длился, а потом онее на другую променял! Что было! Какие она скандалы закатывала!

– У Светланы была знакомая по имени Аня?

– Да, Анна Крапивина, можно сказать,лучшая подруга, неразлейвода. Вот она, кстати, мне очень нравилась. Совсем издругого мира, математик. Умная, скромная, интеллигентная…

Я молча стала пить отвратительный растворимыйкофе. Не переношу этот напиток и, как назло, везде только им и угощают!

Когда Светлана ночью без конца ошибаласьномером, она пару раз называла меня «Аня», а телефон тот отличался от нашеговсего на одну цифру…

Быстренько распрощавшись с Леной, я понесласьдомой с мыслью тут же позвонить Ане. Скорей всего эта женщина живет рядом. Таки вышло. Квартира Крапивиной оказалась в одной из кирпичных пятиэтажек, стоящихво дворе нашего дома.

В ответ на мой звонок в ее дверь послышалосьсначала многоголосое мяуканье, потом приятное контральто:

– Тихо, ребята, сидеть, к нам гости…

Я втиснулась в узенькую, пеналообразнуюприхожую и не сдержала удивления. На полочке у большого зеркала восседали триогромные кошки – серая, черная и рыжая. Их шеи украшали роскошные, широкиекожаные ошейники с медальонами.

– Они сели по вашему приказанию?

Аня улыбнулась:

– Ну мои дети еще не то могут. Полина,дай лапку…

Рыжая кошка с готовностью протянулаконечность.

– А ты, Поль, вымой туалет.

Серый кот шмыгнул в ванную и оттуданезамедлительно послышался шум воды.

– Вот это да! – восхитилась я идобавила: – До сих пор я только один такой экземпляр видела, кстати, тоже вошейнике.

– Морис! – в страшном волнениизакричала Аня. – Где он?..

– У нас.

– Господи, где вы его нашли? Я обежалавесь район…

– Но Морис жил у Ломакиной.

– Ну да, я его ей подарила. Кстати, чтовам от меня надо? Пойдемте в комнату, не у дверей же говорить.

Мы вошли в небольшое помещение, сплошь забитоекнигами. Полки громоздились от пола до потолка, они не висели, а стояли друг надруге, и книги в них воткнули крайне тесно. Стопки книг же высились написьменном столе и подоконнике, впрочем, там еще пристроился компьютер. Мебелибыло мало – диван, два кресла и никаких ковров.

– Майор Романова, Евлампия Андреевна,занимаюсь делом Татьяны Митепаш и подумала, что вы сможете немного рассказать пронее.

– Только крайне скуднуюинформацию, – вздохнула Аня.

– А о Ломакиной?

Хозяйка грустно улыбнулась:

– Со Светой мы дружили с пяти лет.Сначала ходили в один детский сад, потом сидели рядом на парте… Толькоинституты оказались разные. Светка пошла на филологический, меня привлекаламатематика. Могли порой месяцами не видеться. Но были более близки, чем родныесестры. Вы знаете, что у Светы есть сестра?

Я кивнула.

– Так вот с Леной, – продолжалаАня, – отношения у нее не сложились и совсем испортились после того, какФедор разбогател.

– Почему?

– Это долгая история, – вздохнуламоя собеседница.

– А я никуда и не тороплюсь.

– Хорошо, – ответила Аня, –попробую изложить логично и кратко. Надеюсь, это поможет в поисках ее убийцы.

Когда Светочка Ломакина выбрала себе в мужьяФедора, все родственники, как один, были против этого брака. И брат, и мать, истаршая сестра.