Балкон... Новый взрыв воспоминаний! Две тенина промороженном асфальте. Одна – длинная, с тенью портфеля в тени руки. Другая– покороче. С тяжелой, нелепой какой-то верхней частью, как если бы человек былодет во что-то короткое, широкое... Например, милицейскую куртку!

Такую же, как у милиционера, остановившегорядом с ней свой вполне цивильный «жигуль», любезно пригласившего сесть назаднее сиденье, а потом вдруг выбросившего руку вперед и...

И что? Что он сделал такого, после чего Аленапровалилась в черную бездну?

Да уж, штамп из штампов, но вся их сила в том,что они безумно точны. Благодаря одному из них Алена теперь знает, чточувствует человек, когда к нему прикасается электрошокер.

Вообще даже странно, что она пришла в себя.Ткнув ее шокером в голую шею, вдобавок еще влажную от снега, этот разбойниквполне мог прикончить ее.

Прикончить...

«– Попадись она мне, я ее просто прикончу!

– Не дури, она нужна мне живая!

– Ладно, как скажешь. Хочешь, я тебяподвезу?

– На маршрутке доберусь. Ты лучше тутпошустри, понял?..»

Разговор двух тех людей, один из которых былодет в нечто напоминающее милицейскую куртку. Они ищут какую-то женщину... Одинот злости готов прикончить ее, другому она нужна живая. Странно – почему уАлены возникает такое ощущение, что они отыскали эту женщину?...

Человек в короткой куртке... человек вмилицейской куртке... электрошокер...

Ее заколотило так, словно все это время онапролежала в том самом сугробе, куда свалилась с балкона. Алена попыталасьобхватить себя за плечи, чтобы не зябнуть, но обнаружила, что не может рукойшевельнуть. И, для полного комплекта, ногой...

Неужели шокер вырубил какие-то двигательныецентры в ее организме?! Нет, в этом случае тело потеряло бы чувствительность. ААлена отчетливо ощущает, что лежит на чем-то не твердом, не мягком, не оченьровном, вроде как на диване, причем весьма продавленном. Под головой у нееподушка, причем довольно мягкая. От подушки пахнет духами, хорошими духами,дорогими. «Миракль», точно... Стоп, это ее собственные духи. Ну хоть одноприятное ощущение!

И оно так и осталось одним-единственным.Потому что Алена ощутила: в руки и ноги ее врезается что-то тугое.

Веревки, что ли? Она связана?

Да, связана, но не веревками. Лейкопластырем.Вот сволочи, насмотрелись голливудских киношек! Все зло в стране от этихамериканосов, Алена всегда была в этом убеждена, а сейчас ощутила камериканосам просто-таки убийственную ненависть.

– Тяжело молчал валун-догматик... –внезапно раздался неподалеку мужской голос, уже слышанный Аленой раньше.

Она встрепенулась. Люди! Где-то рядом люди!Надо позвать на помощь!

Надо. Но – увы, невозможно. Потому что вголливудских киношках не только обездвиживают людей с помощью лейкопластыря, нои заклеивают им рты.

Крик, не в силах вырваться изо рта, душилАлену, а мужской голос бубнил:

Тяжело молчал валун-догматик

В стороне от волн,

А между тем

Я на мир смотрел, как математик,

Доказав с десяток теорем.

Скалы встали... скалы встали...

Встали скалы...

Голос заело, как пластинку. То ли мужчиназабыл текст, то ли был не в силах справиться с залипающим языком.

«Да он же пьян! – догадаласьАлена. – Пьян вдрабадан!»

И тут же тренированная память человека,натасканного в нанизывании синонимов, как гончий пес натаскан на поиск следа,выдала на-гора целую пачку оных словечек, эквивалентных главному слову, словноперед Аленой третий том словаря Даля, раскрытого на нужной странице: «Пьянубыть » – напиться, наклюкаться, насосаться, натянуться, назюзиться,насуслиться, нарезаться, нахлестаться, настегаться, насыропиться, залить загалстук, за воротник, за ухо, убить муху, чертей слепить...»

«А не сошла ли я с ума?» – холодно, почти како постороннем человеке, подумала Алена.

– Скалы встали... скалы встали... –врезался в сознание мужской голос.

Его топтание в словах взбесило едва ли небольше, чем собственная неподвижность и беспомощность.

Скалы встали перпендикулярно

К плоскости залива.

Круг луны.

Стороны зари равны попарно.

«Волны меж собой не... не равны!» – закричалабы она... если бы могла.

– Люська, слышь! – позвал мужчина. –Ты что, уснула там? Эй, голая русалка алкоголя! Не спи, замерзнешь. Я стишокзабыл. Как там дальше у Рубцова?

– Да пошел ты со своим Рубцовым, –отозвался женский голос, столь же неряшливый, заплетающийся, как умужчины. – Что ты, что он – оба алкоголики.

– А ты сама кто? – резонно спросилмужчина. – Голая руса-алка...

– Еще раз обзовешь меня так – удушу.Понял, Леха? Удушу, как твоего Рубцова любовница удушила! – пригрозилаженщина.

– А ты мне не любовница! – гордоотозвался Леха. – Не люб... не подруга, не любовница... ты мнесобутыльница! Люська! Как там дальше у Рубцова?

– Откуда мне знать? – огрызнуласьЛюська.

– Принеси книжку. Синенькая такая,маленькая. Ты же знаешь, я пока слова не вспомню, не успокоюсь.

Изгибаясь, словно знак вопроса,

Дергаясь спиной и головой,

Пьяное подобие матроса

Двигалось по ломаной кривой! —

мысленно подсказала Алена.

– Принеси книжку, Люська! – заблажилЛеха, который явно не обладал способностью к телепатии.

– Ну, как ваши нижегородцы говорят,сдонжил [4]ты меня, чисто сдонжил! – с ненавистью пробормотала Люська. – Где этатвоя книжка?

– В той комнате, – пробормоталнеугомонный любитель Рубцова.

– У квартиранта, что ли?

– Ну.

– Не-е, – лениво протянулаЛюська. – В комнату квартиранта я не пойду.

– Почему?

– Во-первых, он поставил замок. А ключа уменя нет. Во-вторых, сказал, если я туда залезу, он мне мало что вывескуначистит, так еще и наведет на меня ментов. А мне это зачем?