– Дедушка, у вас там все хорошо?

– Да! – хором рявкнули Феликс с Никанором.

Получив отповедь от старика, Феликс от неожиданности даже успокоился и произнес, сбавив тон:

– С кофе что за фокус устроил?

– А! – отмахнулся Никанор. – Если долго не превращаться, сила скапливается, надо ее куда-то девать. Вот в воду и приспособился сбрасывать. Она от этого и крутится.

Вдохнув полной грудью пахнущий краской и новой мебелью воздух, Феликс медленно выдохнул и сказал:

– Здорово. Великолепно. Давай садись и рассказывай свою историю.

– Может, как-нибудь в другой раз? – нехотя ответил старик, переминаясь с ноги на ногу.

– «Другой раз» – это сейчас. Выкладывай.

Никанор уселся в кресло посетителя, откинулся на спинку, устраиваясь поудобнее и, глядя в потолок, стал рассказывать:

– С прапрадеда моего все это и началось…

– Савва Вересов зажиточным помещиком был: две деревни, больше ста душ людских ему принадлежало. Была у него дочка единственная ненаглядная, девица на выданье Елена. Все жениха ей Савва хорошего искал, да подыскать никак не мог, все ему казались недостойными любимой дочери. И проглядел, как Елена сама себе любимого нашла – Степана, сына лесника, знахаря Еремея. Как прознал Савва, с кем дочка спуталась, в такую ярость впал, что на конюшне собственноручно парня плетьми порол, чуть до смерти не забил. Дочку свою Савва вскоре замуж выдал да отправил к мужу, от дома родного подальше.

Переведя дух, Никанор помолчал, поглядел на оконные жалюзи и продолжил:

– Не жилец был бы Степан, кабы не знахарь-отец. Он его и выходил. Затаил Еремей злобу на помещика. Не только наукой знахарства владел лесник, еще и колдуном был сильным, да скрывал свои умения от греха подальше. И года не прошло, как отомстил он Савве за сына – навел проклятье, и стал помещик по ночам полнолунным в оборотня обращаться да по лесам метаться в тоске неутолимой. А после и вовсе сгинул неизвестно куда. Супруга его от горя высохла вся да вроде как умом тронулась. Поместье разорилось, выкупил его кто-то за гроши, а помещица при церкви деревенской доживала. А вот Елена мирную жизнь прожила, трое детей у нее было. Да только пошло проклятье дальше. Нет-нет да обнаруживалось в потомках Саввы по мужской линии. Вот и во мне проявилось. Побольше остальных мне повезло: могу я этим управлять и обращаюсь по желанию да рассудок свой, человеческий в зверином обличье сохраняю. А когда в человечьем виде, то обоняние, чутье звериное, не пропадает, остается. Дочка с зятем не знают про все это. Чудаковатым меня считают, да, но про способность – ни сном, ни духом. А вот Аринка в курсе. Оба мы оказались чудными, что уж тут друг от дружки таиться. Вот такие, в общем-то, дела.

– М-да, дела, – эхом повторил Феликс. Немного поразмыслив, он спросил: – Когда превращаешься, голод, ярость звериная захлестывают?

– Не-е-ет! – махнул рукой Никанор. – Какая ярость в мои-то годы! По молодости бывало чудил, не без этого, а сейчас-то куда яриться. Со своим умом да характером остаюсь в шкуре, спокойный я, добрый, можно сказать, если меня не разозлить, конечно.

– А что может тебя спровоцировать?

Старик подумал, пожевал сухими губами и пожал плечами:

– Да что угодно!

– Понятно. Сама доброта.

– Да нет же, говорю, я не злой, ум-разум не теряю…

Слушая его, Феликс смотрел поверх седых кудрей куда-то в стену. Казалось, еще немного, и на идеально гладком беломраморном лбу проступят морщины напряженного размышления. Оборотень в коллективе агентства мог существенно усложнить и без того непростую ситуацию…

– И для своих я не опасен! – Никанор глядел на застывшее лицо Феликса так, словно мысли его силился прочитать. – Ты ведь для своих тоже не опасен? Или опасен?

Очнувшись, Феликс опустил взгляд. Никакой хитрецы с лукавством в глазах Никанора больше не просматривалось, лишь пристальный, изучающий интерес.

– Ладно, – сказал Феликс, – посмотрим, что можно извлечь из твоей способности полезного для общего дела. Но впредь прошу не устраивать никаких фокусов в присутствии посторонних людей, тем более полицейских. Никто не должен знать, даже догадываться о наших возможностях – все сверхчеловеческое только внутри коллектива.

– Да это все понятно, – с готовностью закивал старик. – Уж прости мне эту чашку кофия, ну… не удержался.

Они вышли из кабинета, и Феликс отдал последние ценные указания: завезти необходимую офисную технику, напечатать визитки, изготовить и повесить над входом в особняк вывеску: «Агентство „ЭФ“».

– Вроде все, – подытожил он. – И в понедельник с девяти утра открываемся. Вопросы, советы, пожелания?

Вопросов ни у кого не нашлось, кроме Валентина:

– А отмечать-то когда будем?

– Это точно необходимо? – В голосе Феликса прозвучало недовольство.

– А как же! Если нарушить традицию…

– Я вот что предлагаю, – вмешался Гера, – возьмем пару бутылок шампанского и в понедельник, по завершении первого трудового дня, выпьем по стаканчику. Можно еще побрызгать шампанским стены офиса, чтобы уж традиция так традиция.

– Годится, – Феликс коротко кивнул и хлопнул в ладони. – Итак, можем расходиться, если что-то понадобится – звоните в любое время суток.

Все вместе они вышли на улицу. Гера закрыл входную дверь, затем запер ворота.

– Ты сейчас куда? – Феликс проводил взглядом удаляющуюся в сторону метро четверку новоиспеченных детективов.

– Я сейчас – везде, – ответил молодой человек, убирая ключи в карман пиджака. – Офисная техника, вывеска, визитки. К понедельнику ведь все должно стоять и висеть на своих местах, верно?

– Верно, – Феликс с улыбкой протянул руку. – Удачи.

– И тебе, – улыбнувшись в ответ, Герман пожал твердую холодную ладонь.

Добравшись домой, Феликс не успел войти в квартиру, как заявились ворон с Доном Вито.

– Под дверью вы меня, что ли, караулите? – Зайдя в гардеробную, мужчина начал переодеваться.

– Не без этого! – каркнул Паблито. – Как дела? Рассказывай!

– Дайте хоть передохнуть немного.

– А ты рассказывай и передыхай!

Понимая, что они все равно не отстанут, Феликс в общих чертах поведал историю Никанора, добавив, что пятый член коллектива, которого он безуспешно искал, все это время был рядом. Не допускала компания «Гнозис» никакой ошибки, все верно – их пятеро, он сам шестой.

– Оборотень? – ахнул Дон Вито. – Тот милейший седовласый старикан – оборотень?!

– Для меня это тоже оказалось сюрпризом.

Переступив через сидящих на пороге гардеробной птицу с крысой, Феликс пошел в гостиную, решив наконец вернуть предметы обстановки на места.