осознавать происходящее, поэтому она просто машет указательным пальцем, как крошечный дирижер, и напевает себе под нос: «Да-ди-да-дум». Оливер беспомощно смотрит на Джулию. Та пожимает плечами и наклоняется к звонку.

– Папа, привет, – говорит она. – Мы просто оставим пакет у двери, хорошо? Можешь спуститься и забрать, когда захочешь. А если захочешь увидеться, просто позвони мне или Оливеру.

Ответа не следует. Они оставляют покупки возле двери и уже собираются уходить, как вдруг динамик снова оживает. Оливер оборачивается в надежде, что раздастся сигнал и дверь откроется. Но отец произносит лишь:

– Не приходите больше.

30

Сана

Если бы кто-то сказал Сане, что в двадцать два года она не только бросит КалАртс на последнем курсе, но и будет рисовать исключительно на песке, она бы свернулась клубком и зарыдала. Но правда в том, что Сана не помнит, когда в последний раз рисование приносило ей столько радости.

Каждое утро, с рассветом, Сана берет бамбуковую палку и отправляется на Оушен-Бич, где под размеренный шум Тихого океана водит палкой по песку и целиком отдается ощущениям. Песок предъявляет совершенно иные требования, приходится непрерывно контролировать силу нажатия, и на сомнения не остается времени. Сане нравится ощущение, когда песок с хрустом расступается под концом палки, это приятное «ш-ш-ш» при каждом штрихе. Само ощущение песка под стопами и между пальцами по-своему умиротворяет, дает чувство укоренённости, связи с природой и обуздывает все тревоги. Каждый день на час или два мир словно растворяется, и остаются только Сана, бамбуковая палка и песок.

Потом приходят Вера с Эммой с неизменной сумкой на колесиках. Сана машет им, и грудь распирает от чувства радости, когда она смотрит на пожилую женщину и маленькую девочку, идущих к ней по песку. Она знает, что в сумке слишком много еды, и Вера будет повторять, как важно хорошо позавтракать, прежде чем идти сюда, а Эмма возьмет две палочки, протянет одну ей и скажет: «Идем рисовать, Сана». И Вера прогонит их рисовать, а сама расстелет покрывало и примется раскладывать еду.

Само по себе рисование на песке расслабляет, но рисование с Эммой – это совершенно иной опыт. Например, Эмма хочет необычную русалку, так что Сана рисует половину лошади, а потом Эмма с усердием, высунув язык, пририсовывает к ней русалочий хвост. У нее пока не развита мелкая моторика, необходимая в рисовании, и получается далеко не все, поэтому, прежде чем она успеет разозлиться, Сана говорит: «Отличная линия, Эмма. Смотри, если дорисовать вот так… получится звезда! Да, у нашей русалочьей лошади на животе звезда, скажи же, мило?» И каким-то образом, рассказывая Эмме, как неудачный штрих может превратиться в нечто особенное и красивое, Сана тоже начинает исцеляться.

Затем их окликает Вера. Они устраиваются на покрывале и принимаются за еду, как обычно, слишком вкусную, чтобы осталось хоть что-то. Иногда к ним присоединяется Джулия, но в последние дни она чаще занята съемками. Как и предсказывала Сана, Кэсси пришла в восторг от ее снимков и рассказала о Джулии своим подписчикам, и теперь ей поступают все новые заказы на съемку.

В один из дней Сана рисует с Эммой и, когда поднимает голову, замечает одинокую фигуру в отдалении. За ними кто-то наблюдает? С такого расстояния трудно определить, но кажется, что взгляд этого человека прикован к Эмме. Сане становится не по себе. Когда она поднимает руку и машет, человек поспешно уходит. Внутри все напрягается.

– Вера, – зовет Сана. – Вы видели человека, который стоял вон там?

Вера, конечно, слишком занята распаковкой еды.

– Какой человек?

Сана задумывается.

– Может, он просто гулял.

Должно быть, ей все придумалось, и она просто привыкла к драме в своей жизни.

Правда в том, что Сана не знает, как воспринимать это незнакомое ей умиротворение. Даже забавно, потому что Маршалл мертв, а Вера открыто подозревает Оливера и Джулию, но при этом все они крепко сдружились, и это сбивает с толку. Иногда Сана задумывается, какая у нее теперь странная жизнь, где есть место и загадочной смерти, а может, и убийству, и ограблению, при котором ничего не было украдено. К слову об ограблении, Вера предсказала, что расследование вряд ли к чему-то приведет, поскольку ничего не пропало. И пока что она права. Сана отчасти еще взбудоражена и ждет, что в какой-то день придут копы и объявят кого-то из них убийцей/грабителем, но проходят дни, а ничего не происходит.

Однако сегодня Сана сказала Вере не приходить утром на пляж, потому что отправится на прогулку в Мьюирский лес. При этом Сана не стала говорить, что идет на прогулку с Рики. Она представляет, каким ликующим, самодовольным взглядом отреагирует Вера, если когда-нибудь узнает об этом.

Примерно в половине восьмого Рики забирает Сану с пляжа, и она как следует очищает палку от песка, прежде чем положить ее в багажник. Сана чувствует странную нервозность. Это первый раз, когда они встречаются не ради того, чтобы обсудить Маршалла, Веру или что-то еще, а чтобы просто провести время вместе. Так непривычно и чудесно осознавать это. Сана едва сдерживает улыбку, когда садится на пассажирское сиденье.

– Ну как? – спрашивает Рики, тоже не в силах спрятать улыбку. – Хорошо сегодня порисовала?

– Да, очень хорошо. С каждым днем все лучше.

Сана сжимает губы, стараясь не ухмыляться, как идиотка, но нет, стоит ей расслабиться, как губы снова растягиваются в улыбке. «Проклятье. Спокойно, прошу тебя». Она также не может не обратить внимание, как Рики ведет машину: одна рука на рулевом колесе, локоть другой небрежно выставлен в оконный проем дверцы. Выглядит очень круто.

– Как твое утро? – спрашивает Сана в попытке отвлечься и не рассматривать Рики.

– Честно, только началось, – он тихо смеется. – Я люблю поспать по выходным, поэтому проснулся… минут двадцать назад и поехал за тобой.

Боже, даже «поехал за тобой» в его устах звучит как-то особенно.

Этим субботним утром движение не такое плотное, и очень скоро впереди показываются Золотые Ворота. Сана смотрит в окно и старается охватить все вокруг, запечатлеть в памяти каждую мелочь. Когда-то она так смотрела на все вещи, во всем видела художественную ценность, но Маршалл надолго лишил ее этой радости. И вот она, Сана, снова замечает красоту во всем окружающем и готова кричать от переполняющей ее радости. До чего великолепен этот город! Почему же у нее ушло столько времени, чтобы заметить это? Она приехала сюда ради мести и вообще не замечала окружающего