Пока он не встретил Аурелию. Он влюбился в нее с первого взгляда. Разве могло случиться иначе? Он еще не встречал никого, подобного ей.

У Джулии словно земля уходит из-под ног. Какого черта? Что за…

Прошлое захлестывает ее с головой. Как близки они были с Оливером, как долго он был ее лучшим другом. Как часто она ловила на себе его взгляд, и у нее возникало это странное чувство в животе. Как ей не пришло в голову, что Оливер испытывал к ней чувства? Оглядываясь назад, Джулия понимает, насколько это было очевидно.

Она вспоминает, как Оливер прервал общение с ней, когда у нее завязались отношения с Маршаллом. Это потому, что он злился на нее? За то, что она не ответила на его чувства? Джулию охватывает злоба. Каким образом ей следовало понять, что Оливер влюблен в нее? Он ни разу не показал этого, не сделал ни единого шага. Со временем Джулия стала воспринимать его почти как брата, и теперь, когда выясняется, что Оливер все эти годы питал к ней чувства, ей трудно называть это как-то иначе, чем предательством. Вот так просто оставаться другом, без попыток объясниться, в то время как их дружба держалась на его желании залезть к ней в трусы, а стоило Маршаллу опередить его, как он сдался.

Маршалл, конечно же, знал. Он постоянно отпускал эти язвительные замечания насчет Оливера, что он прислуживает ей, словно лакей. Джулия воспринимала все это как братские шутки. Боже, какой она была глупой. К тому времени, когда она поняла, что Маршалл вовсе не так безобиден, стало уже поздно. Джулия уже была сломлена, ее внутренний компас сбился и не мог указать, что правильно, а что нет. В итоге все решал Маршалл. Кто глуп, кто никчемен и кто стоил их времени.

Джулия пролистывает несколько страниц, в ужасе пробегая взглядом строки.

Как он ее любит, любит все, что с ней связано…

Но, конечно, Дэвид проклят. Дэвид – худшая версия, и она замечает лишь Рэндалла…

Если они гуляют с Аурелией, и Рэндалл, оглядываясь через плечо, ловит на себе взгляд Дэвида, то усмехается и украдкой машет ему. Аурелия никогда не замечала, как Рэндалл обхватывал ее талию, словно хотел напомнить Дэвиду, что теперь она принадлежит ему, Рэндаллу. Как и все прочее…

К горлу подступает тошнота. Оливер написал о ней в такой манере, что Джулия чувствует себя чем-то маленьким и жалким, каким-то бездушным предметом. Неужели он так и смотрел на нее все это время? И почему он вернулся теперь, после смерти Маршалла? Неужели он увидел в этом шанс связать с ней свою жизнь? И какое место в этой бредовой фантазии занимает Эмма? Джулия читает дальше.

Он сидит в темноте и просматривает их фотографии. Идеальная семья. Так больно смотреть на них. Ведь они с Рэндаллом близнецы, и ребенок Рэндалла и Аурелии выглядит так же, как мог бы выглядеть ребенок Дэвида. Эта улыбка, при которой один уголок рта приподнимается выше другого, и брови так же…

О боже. Значит, он еще представлял, будто Эмма его дочь. Господи, какой ужас. Джулия не знает, что делать. Хочет прекратить чтение, но не может. Пальцы продолжают перелистывать страницы, и, только наткнувшись на этот фрагмент, Джулия понимает, что ищет.

– Какой же ты жалкий.

«Жалкий». Это слово преследовало его всю жизнь. Он молча смотрит на Рэндалла и ничего не делает, а когда Рэндалл начинает смеяться, решение приходит само. Дэид хочет покончить с Рэндаллом. Он еще не знает как, но способ найдется.

Раздается звонок в дверь, и Джулия с шумом втягивает воздух, скорее даже тихонько вскрикивает. Она вскакивает с кровати. Кровь шумит в ушах, сердце колотится с такой силой, что отдается барабанным боем в висках. Звонок раздается во второй раз. Черт, кто это? Оливер? Разве она просила его заезжать сегодня? Джулия бежит по коридору и только там осознает, что все еще сжимает в руках рукопись. Она кладет бумаги на диван и бросает поверх подушку. Подбегает к двери и, едва переводя дух, смотрит в глазок. Боже, нет. Это не Оливер. Это офицер Грей. Сложно сказать, кому из этих двоих Джулия рада меньше. Усилием воли она делает глубокий вдох, растягивает губы в улыбке и открывает дверь.

– Здравствуйте, офицер Грей, – говорит она приветливо. – Чем могу помочь?

– Могу я войти? – спрашивает офицер Грей.

– Эм, конечно. – Джулия провожает ее в гостиную, не в силах думать о чем-то другом, кроме рукописи под подушкой, поэтому жестом предлагает офицеру сесть как можно дальше от того места. – Так что вас привело?

– Я не отниму много времени, – говорит офицер Грей. – Я пересмотрела случай с вашим мужем, ну, чтобы ничего не упустить из виду. Оказывается, вам полагается внушительная страховка в связи с его смертью.

– То есть… как?

Голос, который до сих пор вопил в голове, резко смолкает. Страховка? Потом Джулия начинает припоминать, и у нее вырывается дурацкое «Ох». Да, конечно, когда Эмма только появилась, Джулия посмотрела на это маленькое личико, и ею овладел такой страх, что она сразу пошла к Маршаллу и сказала, что им следует застраховать жизнь. Ей хотелось быть уверенной, что с их прекрасным, чудесным ребенком все будет хорошо, если с ними что-то случится. Это единственный раз, когда Джулия настояла на своем, и ее решимость так огорошила Маршалла, что он, вопреки ожиданиям, согласился почти без единого слова. Они выбрали базовый пакет, всего за тридцать долларов в месяц на двоих, и со временем, поскольку расходами занимался Маршалл, Джулия совсем об этом забыла.

И вот он возвращается, чтобы вновь вцепиться ей в зад.

– Вам полагается… – офицер Грей заглядывает в блокнот и вскидывает брови, – не меньше семисот тысяч долларов. Внушительная сумма.

Семьсот тысяч. Эта сумма способна изменить жизнь. Джулия сможет выплатить кредит за дом, и еще останется, чтобы отложить на колледж для Эммы и поддержать их на плаву, пока фотография не начнет приносить стабильный доход.

Черт, наверное, не стоит вот так планировать, как потратить деньги? В конце концов, офицер Грей все еще сидит на диване и смотрит на нее с подозрением. И разве можно ее в чем-то винить? Это и вправду выглядит подозрительно. Муж умирает при загадочных обстоятельствах, а Джулия получает семьсот тысяч? Нетрудно предположить, у кого был мотив убить его. Джулия пытается сообразить и сказать что-нибудь уместное, но что тут скажешь?

– Я поговорила с вашими соседями, – продолжает