– Перестань, Элис! Ты же знаешь, что я не могу так быстро взять отпуск, – с досадой говорит он. Покровительственно. Снисходительно. Как будто я глупый ребенок, а не женщина, которая объединяет и удерживает весь его мир – а ведь это именно так.

– Я скажу Бабче, чтобы она не умирала, пока это не будет удобно твоему рабочему графику, – с горьким сарказмом говорю я и начинаю выбирать билеты.

– Элис… что ты творишь? – В его голосе внезапно прорезается тревога. Он не может разглядеть экран, но отлично видит выражение моего лица, и что-то в нем заставляет его сильно нервничать. Что ж, так и должно быть.

Я позволяю браузеру предварительно заполнить данные кредитной карты, а затем, прежде чем сама испугаюсь и передумаю, щелкаю мышью, чтобы активировать покупку.

«Пожалуйста, не нажимайте кнопку “Назад” в своем браузере. Процесс займет меньше минуты».

Долю секунды я ощущаю триумф, но затем до меня доходит, что я натворила, я чувствую, как бешено колотится сердце, и едва могу заставить себя дышать. Я в ужасе смотрю на Уэйда, и впервые он тоже начинает паниковать.

– Элис… – говорит он, обходя кофейный столик, чтобы взглянуть на экран ноутбука. – Милая… что ты сделала?

Тут ко мне возвращается здравый смысл, и я начинаю понимать, сколько денег я только что потратила на перелеты, осознаю абсурдность своей затеи и разражаюсь слезами. Уэйд забирает у меня ноутбук как раз в тот момент, когда тот издает звук, указывающий, что покупка прошла успешно.

Он молча изучает квитанцию об оплате, выведенную на экран. Я поднимаю на него взгляд и вижу, как напрягается его челюсть и как раздуваются ноздри. Довольно долго он не смотрит в мою сторону.

– Элис… – наконец начинает он, но я резко выставляю вперед ладонь.

– Не надо, – бормочу я. – Не надо. Просто… не надо.

– Я дам тебе немного времени остыть. – Он вздыхает и без дальнейших церемоний бросает ноутбук на кресло. Тот отскакивает от кожи и приземляется у края. Никто из нас не тянется к гаджету, словно мы боимся прикоснуться к нему, потому что он отравлен. Уэйд поворачивается и идет к двери, но перед тем, как выйти из комнаты, бросает через плечо:

– Но нам нужно поговорить об этом сегодня вечером.

Глава 19

Элис

Уэйд уединяется в своем кабинете, и, проходя мимо закрытой двери, я слышу ритмичные звуки синтезатора. Когда муж испытывает стресс или обдумывает какую-то сложную проблему, он делает одно из двух: либо бегает много-много километров, либо надевает наушники, садится за клавиатуру и пытается разучить невероятно трудные фортепианные концерты. Это привычка пришла из детства, когда его мать разумно предположила, что мальчик, настолько влюбленный в математику, будет наслаждаться сложностью и стройностью музыкальных произведений. В течение нескольких недель после диагноза Эдди Уэйд разбирал Третью симфонию Рахманинова, пока не заработал травму от постоянного перенапряжения обеих кистей. Он утверждает, что отвлечение сознательной части его мозга какой-то другой работой помогает ему анализировать происходящее.

Я давно подозревала, что Уэйд страдает от той же проблемы, что и Келли: его мозг работает слишком быстро, и если он не занимается чем-то действительно интенсивным, он готов завязаться в узел.

И это своего рода противоположность моему механизму преодоления, потому что когда я расстроена, я принимаю ванну. Сегодня вечером я нашла время зажечь несколько свечей – тех, что пахнут розами, поскольку они напоминают мне о прекрасном розовом саде Бабчи в ее старом доме. Я выливаю весь гель из бутылочки в ванну, и шипящие пузырьки на глазах устремляются вверх, пока не выплескиваются за края, но меня это не заботит. Я погружаюсь в воду и тихо плачу, потому что совершенно не знаю, что делать дальше.

Должно быть, все просто. Необходимо позвонить в авиакомпанию и отменить билеты. Я просто не уверена, что на самом деле хочу этого. Внутри меня бушует битва; ровно пятьдесят процентов меня ликует и отчаянно хочет отправиться на этот сумасшедший квест, но оставшаяся часть так же отчаянно хочет остаться дома.

Я слишком долго лежу в ванне. Пузырьки медленно лопаются. Вода остывает. Я несколько раз добавляю горячей воды, моя кожа уже сморщилась, но я не в состоянии двигаться. Когда дверь тихо открывается, уже за полночь, а я все еще торчу в ванне и не переставая плачу. Свечи догорели, но несмотря на это, их аромат и запах воска ощущается слишком явственно, оставляя в воздухе приторно-сладкий шлейф. Уэйд входит осторожно, словно боится, что я сплю, и не хочет разбудить. Он опускает крышку унитаза и тяжело садится на нее.

– Ты действительно собираешься это сделать, – говорит он. Это утверждение, а не вопрос, и мне очень хотелось бы, чтобы все было так просто. Я смотрю на него затуманенным взором.

– Не знаю. Понимаю, что прошу слишком многого. Понимаю, что это будет слишком тяжело для семьи, но… Я чувствую, что должна.

– Элли, – вздыхает Уэйд. – Я не знаю, как мы до этого докатились. А ты знаешь?

Я ненавижу, когда не могу угнаться за ходом его мыслей. Разговор только начался, а я уже понятия не имею, о чем он говорит. Я оглядываю ванную, безучастно возвращаюсь к нему.

– До этого?

– Помнишь, как было в самом начале? Мы говорили обо всем. Когда-то давно ты звонила мне, потому что прочитала статью в газете, которая тебя заинтересовала, или увидела что-то необычное по дороге из магазина домой. И мне это в тебе нравилось… – Неприкрытая печаль прорезается в его голосе, и он выдыхает, затем добавляет: – Мне это нравилось в нас. Теперь ты заказываешь билеты в Европу, не сказав мне. Мы живем в одном доме, но я понятия не имею, что творится у тебя в голове. Ты вообще счастлива? Ты… – Его голос срывается, и он замолкает на мгновение, прежде чем шепотом спросить: – Элис, ты все еще любишь меня?

На мгновение повисает тягостное молчание. Мы смотрим друг на друга: мы так близко, чтобы почти касаемся один другого, несмотря на бездну между нами.

– Эдди, – выдавливаю я. Это единственное слово звучит грубо из-за эмоций, сдерживаемых долгие годы. Уэйд сглатывает и смотрит в сторону, вниз, на сверкающую белую плитку на полу. – Эдди изменил все.

Точно так же, как между Эдди и миром существует завеса хаоса, теперь между Уэйдом и мной существует подобная же завеса, потому что мой мир вращается вокруг сына, а мой муж вообще не нашел способа связаться с ним. Это раздражает меня даже