Подполковник Константин Будогосский забрал со стола перо, которым Муравьёв подписал исторический трактат, – его он будет хранить как драгоценную реликвию до самой смерти. Сам Николай Муравьёв в тот день ещё не знал, что вскоре получит почётную приставку к своей фамилии, навсегда войдя в отечественную историю как Муравьёв-Амурский. Но он прекрасно понимал всё эпохальное значение этих минут – наскоро обняв князя И Шаня, генерал-губернатор поспешил на левый, уже официально русский, берег Амура. Там он подписал приказ находящимся в его подчинении войскам: «Товарищи, поздравляю вас! Не тщетно трудились мы: Амур сделался достоянием России!»

Тем временем на подступах к Пекину разворачивались события, которые в конечном итоге полностью отдадут России территории между морем и рекой Уссури, пока ещё остававшиеся в общем русско-китайском владении согласно недавно подписанному в Айгуне договору. Но в те дни никто ещё не предполагал, что именно непомерные аппетиты англичан и французов в отношении Китая подарят нашей стране будущее Приморье…

Спустя год после завершения второй «опиумной» войны, 16 июня 1859 года, английский и французский посланники с военной эскадрой вновь появились на рейде Дагу. Китайцы предлагали европейским дипломатам высадиться на берег в городке Бэйтане, в нескольких милях к северу от Дагу, и двигаться в Пекин по суше в сопровождении небольшой свиты. Но европейские послы, предвидя новые дипломатические сложности, намеревались явиться в столицу Китая как победители, в сопровождении немалого военного эскорта.

Европейцы требовали снова пропустить их вверх по реке Байхэ к Тяньцзиню. У английского посла в свите было восемь кораблей (фрегатов, корветов и транспортов), две большие и девять малых канонерских лодок; французского посланника сопровождали фрегат и вестовой пароход. Это было несколько меньше, чем год назад, но явно слишком много для дипломатической миссии.

Китайцы расположили в неукреплённом Бэйтане лишь несколько десятков солдат и чиновников для встречи послов. Но за прошедший год они восстановили и усилили укрепления Дагу – руководил этим ответственным делом победитель Северного похода тайпинов «восьмизнамённый» генерал монгольский князь Цэнгэринчи (Сэнгэ Ринчен).

Реку Байхэ в зоне фортов преграждали три ряда сильных заграждений: железные рогатки, вбитые в дно сваи, связанные цепями боны из огромных брёвен. Китайские представители отвечали европейским посланцам, что заграждения устроены против тайпинов и ни под каким видом разобраны быть не могут.

В итоге 23 июня 1859 года англо-французы приняли решение силой проложить путь, на котором настаивали их дипломаты. Задуманный план очередного штурма фортов Дагу фактически повторял операцию годичной давности. Общее командование эскадрой осуществлял британский адмирал Хоуп. Для десанта сформировали отряд в 600 морских пехотинцев и 600 взятых с кораблей матросов – это было даже на 12 человек больше, чем участвовало в прошлогоднем штурме.

Вид на один из китайских фортов Дагу в устье реки Байхэ.

Фотография 1860 года

Утром 24 июня две английские большие канонерские лодки, французский пароход и девять малых канонерок сосредоточились в устье Байхэ вне сферы огня китайских фортов. За ними на шлюпках и китайских джонках располагался десант. В ночь на 25 июня английские гребные суда попытались сделать проходы в первом ряду речных заграждений, но после восхода луны были обращены в бегство неожиданно меткими выстрелами китайских пушек.

Рано утром 25-го числа канонерки начали маневры, чтобы занять позиции для стрельбы по фортам, но из-за сложности течения и фарватера провозились до обеда. Произошло даже несколько столкновений судов и посадок на мель. Китайские форты обоих берегов молчали, на их валах не были видно ни одного человека.

Наблюдатели с кораблей заметили, что по сравнению с прошлым годом начертания укреплений и сектора их возможного огня изменились к лучшему, а обращённые в сторону устья амбразуры, которых насчитали не менее 60, прикрывались тростниковыми заслонками, скрывавшими их артиллерийское вооружение. За минувший год «знамённый» монгол Цэнгэринчи либо его помощники явно хорошо учли и особенности маневрирования европейских кораблей в фарватере Байхэ, и губительность для пушкарей огня европейских винтовок.

Канонерки в полном молчании с трудом сумели преодолеть первую линию заграждений, но едва они остановились у второй, как внезапно попали под сосредоточенный огонь китайских пушек. Русские военные специалисты Бутаков и Тизенгаузен вскоре опишут ситуацию так:

«Выстрелы китайцев отличались замечательной меткостью, которой вовсе нельзя было ожидать от них, и за небольшой промежуток времени палубы на обеих передних канонерских лодках покрылись убитыми и ранеными. Адмирал Хоуп, остававшийся неподвижно на своем месте, был ранен одним из первых выстрелов, но, несмотря на это, не покидал своего места. Между тем как огонь, открытый по фортам с канонерских лодок, не производил никакого видимого действия, при орудиях на канонерских лодках сменилось в короткое время два комплекта прислуги. Якорная цепь лодки «Плове» была перебита ядром, судно оказалось принесено вниз по течению, и адмирал переехал на оставшуюся во главе ордера лодку «Oпоссум». Весь огонь китайских фортов сосредоточился теперь на этой канонерке, причём адмирал получил новую рану в грудь. Вскоре якорная цепь на «Oпоссуме» тоже была перебита, и вторая лодка оказалась отнесена вниз по течению. Адмирал пересел на третье судно, оставшееся во главе флотилии…»

К 6 часам вечера изрядно потрёпанной эскадре удалось сбить на фортах всего несколько орудий, и англо-французы решили прибегнуть к последнему средству, которым ещё можно было решительно переломить ход сражения в свою пользу, – под так и неподавленным огнём китайских пушек шлюпочный десант союзников храбро двинулся к отмели напротив северного форта правого берега. К половине восьмого десант находился по колено в иле перед прикрытым двумя рвами фортом. Картечь, ядра, пули и тучи китайских стрел изрядно проредили и смешали строй европейской пехоты.

До наступления темноты стен форта достигла лишь полусотня десантников под командованием французского капитана. О штурме не могло быть и речи, и европейцы начали отступление. Китайцы не прекращали плотного огня, освещая местность светящимися снарядами. К тому же начался прилив, ещё более осложнивший положение разгромленного десанта, многие раненые утонули.

Всего англичане и французы, по их данным, потеряли 478 человек убитыми и ранеными, включая множество офицеров. Из 11 английских канонерских лодок пять затонуло, три из них оказались потеряны безвозвратно, а две были подняты после боя. Это был полный разгром. Побитая эскадра ушла в Шанхай.

Одержанная победа взбодрила маньчжурского императора, и он занялся фантазиями на тему новых выгодных условий договоров с «варварами». Куда большее значение известие о победе имело для окрестностей оккупированного Кантона, где второй год шла малая война местных патриотов против англо-французов. Отряды гуандунских ополченцев за это время провели несколько крупных налётов на Кантон, их вместе отражали маньчжурский и англо-французский гарнизоны (китайский гарнизон войск «зелёного знамени» был распущен коллаборационистскими властями города как ненадёжный).