Единственным звуком был только свист воздуха,вырывающегося из ноздрей умирающего человека. Одновременно с ударом клинка онвыбросил в сторону левую руку с растопыренными пальцами. По этому сигналустоявший над ним самурай начал замах большого меча, обрушив его на шею генералас ужасающей силой и ювелирной точностью. Голова, казалось, подскочила,повернувшись от удара лицом кверху, словно хотела взглянуть напоследок на своихврагов. Палач подхватил голову за чуб, не дав ей упасть. Из обрубка шеифонтаном хлынула кровь, и тело упало вперёд, ноги медленно вытянулись и,дёрнувшись, застыли.

Самурай поднял голову – по-прежнему тяжелодыша, но теперь уже с улыбкой. Он исполнил свою роль превосходно. Окружавшиеего воины издали клич, на который откликнулись эхом их товарищи по всему полю.Палач вытащил из-за пояса свои палочки для еды, искусно вырезанные из дерева иукрашенные гербом клана. Он воткнул их в причёску на мёртвой голове и двинулсяпо коридору, образованному расступившемися солдатами.

Палач шагал между ликующими воинами, неся передсобой голову, из которой капала кровь, пока не подошёл к всадникам. Здесь оностановился и поклонился; выпрямился, поднял глаза.

– Смотрите, мой господин Иеясу, – сказал он. –Голова Икеды из Бизена.

Иеясу улыбнулся.

– Отличная победа. Как твоё имя?

– Кейко, мой господин Иеясу.

– И все?

– Все, мой господин Иеясу.

– У тебя будет и другое имя, Кейко. Оставьздесь голову Икеды, и можешь рассчитывать на мою щедрость.

Кейко поклонился в третий раз и вернулся к своимтоварищам.

– Замечательная победа, – снова произнёс Иеясуи взглянул на Уилла. – Я дарю её тебе, Андзин Сама.

– Мне повезло, что я присутствовал здесь, мойгосподин Иеясу. – Уилл не мог оторвать взгляд от головы Икеды, казалось, она вответ столь же пристально рассматривает его.

– Повезло мне, Уилл, – тихо сказал Иеясу. –Всю свою жизнь я ожидал подобного триумфа. Значит, всю свою жизнь я ждал тебя.И, значит, всю свою жизнь ты шёл ко мне, знал ты об этом или нет. С обратнойстороны Земли, Уилл, ты искал меня, не зная даже о моём существовании. Мыдолжны разобраться в этом – ты и я. Мы должны узнать все о зигзагах судьбы,потому что не было в истории Японии более важного дня, чем тот, когда ты бросилякорь у берегов Бунго. И вдвоём мы должны наметить великие дела, без сомненияждущие нас впереди и которые мы должны совершить – вдвоём.

Круглое лицо, столь непривычно серьёзное,снова расплылось в счастливой улыбке.

– Но это на досуге, Сукэ, принеси мой шлем.Поклонившись, Косукэ но-Сукэ подал шлем:

– Весь сегодняшний день вы сражались, имея наголове только повязку, мой господин Иеясу. Зачем же вам шлем сейчас?

Иеясу улыбнулся всем,

– Потому что сейчас нужно приступать к работе.Только после победы завязывайте тесёмки своих шлемов. Идёмте, господа. Дорогана Киото открыта.

Ветер дул с озера Бива, завывая на горныхперевалах, окружавших берегов, и только потом достигая Киото. Похолодало.Стояла пора Появления Инея, а завтра начнётся Приход Зимы. Хороший момент длясмерти.

– Пора, – сказал стражник.

Исида Мицунари с трудом поднялся на ноги,попробовал выпрямиться, но тут же снова согнулся пополам от острой боли,полоснувшей по животу. Он упал на колени, хватая воздух ртом. Стражи смотрелина него без тени сочувствия. Он, их пленник, был здесь, живой, а ему следовалоумереть гораздо раньше. Они этого не понимали.

– Позволь мне помочь тебе. – Кониси из Удовзял его за руку. Он был старым другом. Он всё ещё верил в себя и своё будущее.Он – христианин. Как христианин, он отказался от сеппуку, потому что это былопротив учения священников, и охранники уважали его за это. Исиду Мицунари жеони считали просто трусом, а он не мог рассказать им о своей клятве, даннойТоетоми Хидееси, не предав тех, кто продолжал жить и процветать.

Он покачал головой и высвободился из рукКониси. Боль утихала. Но всё же она могла вернуться до того, как он достигнетСандзе.

– Мне нужна вода, – сказал он. – Теплая вода,напиться.

– Господин Мицунари хочет тёплой воды, –повторил Кониси. – Воды нет, – ответил часовой. – И у нас нет времени, чтобы еёсогреть. Пусть Полицейский съест вот это.

Он протянул хурму. Мицунари взглянул и покачалголовой.

– От неё боль только усилится.

– Боль – это страх, – сказал часовой. – Ты –трус, Исида Мицунари. Тебя надо бы заставить ползти в Сандзе на четвереньках.

Мицунари выпрямился.

– Ты болван. Хуже того, жалкая мелочь.Воробей. А как воробей может понять орла?

Но орлом он не был. Хидееси сказал ему об этомещё два года назад. Он отмахнулся от этих слов своего господина и попыталсялетать среди орлов. И вот где он очутился – старик в свои сорок два года. Идаже это – вся жизнь, которую он прожил.

– Тогда пойдём, – сказал стражник и подозвалчеловека, который пойдёт впереди. У этого человека в руках было копьё снасаженной головой Нагацуки Масае из Минакучи. Ещё один старый друг. Масае былу Хидееси министром финансов, и они с министром полиции тесно сотрудничали вомногих делах. Вместе они продолжали работать и после смерти Хидееси. Теперь онибыли вместе последний раз. Масае совершил сеппуку, но это не спасло его отмести Токугавы. Даже после смерти он разделит унижение Полицейского.

– Следующий – ты, – сказал стражник, иАнкокудзи вышел вперёд, не поднимая глаз от пола. Боялся ли Анкокудзи? Он,похоже, дрожал, но это могло быть от ветра – такого Голодного сегодня.

Стражник повесил на шею Анкокудзи дощечку снадписью, из которой следовало, что это обычный преступник, нарушившийобщественный порядок. Ещё двое солдат встали у него за спиной, положив остриякопий ему на плечи. Затем настала очередь Кониси.