Трубы взорвались рёвом за его спиной, и юноша,пришпорив коня, помчался вверх по склону прямо на неприятельские ряды. Всяармия, как один человек, разом исторгла громоподобный вопль, эхом отдавшийся вокрестных горах, и по сигналу рожка соратники Като Кенсина помчались за своимкомандиром, вверх по склону, прямо на вражеские позиции. Кенсин к этому моментууже достиг сверкающих пиками цепей противной стороны, они расступились и тут жесомкнулись за его спиной, поглотив его, словно вода брошенный в неё камень.Уилл облизнул пересохшие губы.

– Зачем он это сделал? – спросил он Кимуру.

– Сегодня это было его долгом, Андзин Сама.Такова традиция. Теперь бой станет общим.

Его долгом. Боже милостивый, подумал Уилл,иметь такую храбрость, такое чувство долга! Подняв взгляд, он увиделподъезжающего офицера.

– Приветствую тебя, Андзин Сама. Мой господинИеясу приказывает тебе открыть огонь по неприятелю.

Солнце, столь долго всходившее и занимавшееподобающее место на небе, теперь парило там безраздельно. Исчезли последниепризнаки дождя и тумана, бесконечная синева окутывала холмы и раскидываласькуполом над ареной резни. Наступил полдень.

Уилл вытер пот со лба – жаркий день, да ещёгорячка напряжения. Горячки боя не было – для него. Его орудия уже давноумолкли, прекратив свой рёв после часа обстрела. Это имело смысл тактически –потому что ядра лишь вспарывали землю – и стратегически: ведь продолжи онистоль неэффективный огонь – и противник перестанет их бояться. Поэтому он иждал примерно с девяти утра, и смотрел, и слушал, и удивлялся.

Битва ненадолго стихла. Токугава и егосоюзники, зализывая раны, снова отошли после очередной шумной атаки. Не все –на склонах остались горы трупов. Это по крайней мере имело какую-то ценность,отмечая первоначальные позиции Западных. Потому что Икеда оттянул своих людей,но всего метров на двести. Они продолжали удерживать холмы, продолжалиблокировать дорогу на Киото, продолжали сохранять выгодную позицию. В то времякак от воинов Токугавы, устало перегруппировывавших цепи после шести атак,валил пар. Сырость, накопившаяся в их одежде от предрассветного дождя, теперьподнималась вверх в неподвижном воздухе, словно столбы дыма. Лошади биликопытами и ржали, перекрикивались, еле ворочая сухими языками во рту, кричали,умирая, раненые. То же самое происходило, наверное, и в армии Западных, но ихне было слышно.

И не чувствовалось их запаха. Здесь же запахбитвы, страха и смерти, казалось, навсегда остался в его ноздрях. Он чувствовалострый запах пропитавшейся потом кожи, пропитавшихся потом тел, он чувствовалнездоровую вонь, исторгаемую ослабевшими от страха животными, и над всем царилтяжёлый смрад крови. Кровь была везде – бежала ручейками сквозь грязь, пятнаякоричневые склоны над ним, была на каждом клинке, на острие каждого копья.

Кимура подал ему чашку едва тёплого сакэ – онразжёг за батареей костёр. Уилл отхлебнул, но почувствовал лишь ещё большуюжажду.

– От нас здесь никакой пользы, Кимура. Я хочупопросить разрешения принца принять участие в следующей атаке.

– Отличное решение, Андзин Сама. Попросите иза меня, – согласился Кимура. – Принц идёт сюда.

Иеясу спешился и пробирался со своимиофицерами по подсыхающей грязи, останавливаясь время от времени, чтобыпоговорить с людьми, подбодрить их. Белая повязка, пропитанная потом,по-прежнему виднелась на его голове. Его меч оставался в ножнах, и выгляделпринц таким же бодрым, как обычно, несмотря на безуспешный четырёхчасовой бой.

– Ну, Андзин Сама, как дела? Уилл поклонился:

– Я недостаточно опытен в таких делах, чтобывыносить суждение.

– Мне кажется, пора заканчивать с этим, –сказал принц. – Думаю, Икеда скоро введёт в бой свой правый фланг, а япредпочитаю использовать его сам. Ты видишь полки господина Кобаякавы?

Уилл проследил за жезлом, указывающим наскопление людей на склоне горы по левую сторону от войск Токугавы, которые досих пор в сражении не участвовали.

– Вижу, мой господин Иеясу.

– Когда ои выступит – но не против нас, апротив соседних с ним войск Западных, – я хочу, чтобы ты возобновил огонь изорудий. Земля подсыхает, и от ядер будет больше проку. А что ещё важнее – этоотвлечёт внимание врага от нашего участка битвы.

Уилл поклонился.

Иеясу повернулся к одному из своих адъютантов.

– А теперь пускай стрелу.

Самурай вытащил из колчана зажигательнуюстрелу, приладил на место и натянул тетиву. Другой самурай сунул факел вразложенный Кимурой костёр, запалил его и поднёс к наконечнику стрелы,обмотанному пропитанной смолой тканью. Лучник отпустил тетиву, и стрела, пылая,взвилась в воздух. Мелькнув высоко над полками Токугавы, она по пологой дугеушла в сторону Западных, встретивших её презрительными криками.

– Заряжайте, – приказал Уилл своим канонирам.– Теперь пошевеливайтесь, господин Кимура.

Иеясу вглядывался в южном направлении.

– Терпение, Уилл.

– Но он ведь должен выступить немедленно, –сказал Косукэ но-Сукэ.

Иеясу разглядывал войска Кобаякавы ещёнесколько секунд, усмешка постепенно исчезла с его лица.

– Неужели этот мерзавец хочет теперь предать именя? – спросил он сам себя и на удивление юношеским жестом поднял правую руку,укусив себя за кончик указательного пальца. – Андзин Сама, достанут ли тудатвои пушки?

– Думаю, да, господин Иеясу. Но обстреливатьгосподина Кобаякаву – разве это не оттолкнёт его от вас?

– Он должен выступить либо на нашей стороне,либо против нас, но сделать это немедленно, – ответил Иеясу. – Выстрели в него,Андзин Сама.

Уилл отдал команду, и два орудия развернули наюг. Подожгли фитили, орудия рявкнули, послав свои ядра в сторону флагаКобаякавы.

– Смотрите, мой господин! – закричал Косукэно-Сукэ. Все увидели, что знамёна двинулись – но не вперёд, как опасался Уилл,а вниз по склону, на соседние полки, вверх по склону следующей горы, с копьяминаперевес ринувшись на позиции Западных.

– Вот теперь, – сказал Иеясу. – Теперь, моиТокугава. Командуйте вашими людьми, господа. Победа наша.

Он хлопнул Уилла по плечу.

– Теперь можешь повернуть эти пушки обратно наврага, Андзин Сама. Стреляй вон в то скопление неприятеля в течение тысячи секунд,потом прекрати огонь и подъезжай к авангарду.