— О том, как ты прекрасна, — честно отвечаю я. — И о том, как бы мне хотелось увидеть, что скрывается под твоим платьем.

Глаза Марики расширяются, дыхание сбивается в горле, и я задаюсь вопросом, желает ли она меня так же сильно, как я ее. Мне приходит в голову, что все это может быть показухой: как легко она ложится со мной в постель, как быстро соглашается со всеми моими желаниями, как охотно опускается передо мной на колени сегодня, но что она не может подделать, так это то, что каждый раз она мокрая. Мне достаточно прикоснуться к киске жены, и я понимаю, что хотя бы часть этого должна быть настоящей.

От этой мысли мой член мгновенно твердеет, и я смотрю на нее, позволяя ей увидеть это в моем взгляде. В задней части самолета есть спальня, но я не склонен беспокоиться об этом. Если я не могу трахнуть свою жену в открытую на собственном частном самолете, то какой в этом смысл?

— Садись ко мне на колени, — тихо говорю я ей и вижу, как ее глаза становятся круглыми. — Сейчас, девочка, — добавляю я с твердостью, которую раньше с ней не использовал, и мне интересно, как она на это отреагирует. Будет ли она отбиваться от рук, но все равно сделает это, будет ли спорить со мной или ей это понравится.

Марика колеблется всего мгновение, а затем медленно встает и направляется ко мне.

— Кто-нибудь увидит, — шепчет она, когда я тянусь к ней, сдвигая платье на бедра.

— Все в порядке. — Я тяну ее вперед, резко дергаю, чтобы она уткнулась мне в колени, лицом ко мне. — Они все подчиняются мне. Это мой самолет. Если я хочу трахнуть свою жену вот так… — Я прижимаю руки к ее бедрам, резко дергая ее вниз, так что она чувствует мой твердый член между бедер. Я награжден ее быстрым вздохом и чувствую, как пульсирует мой член. — Тогда я сделаю это. Вот что значит обладать властью, Марика. — Я поднимаю руку, убирая прядь светлых волос с ее лица, и прижимаю большой палец к ее нижней губе. — Я делаю то, что мне нравится. Если я прошу, это просто любезность.

— Даже со мной? — Шепчет она, и я слышу дрожь в ее голосе.

— Нет, — мягко говорю я ей, моя рука скользит по ее волосам, когда я поправляю ее, чтобы она полностью сидела у меня на коленях, и я тянусь между нами к молнии брюк моего костюма. — Когда я прошу тебя, Марика, я имею в виду это.

Я жду, что она запротестует, скажет, что в таком случае она возражает против того, чтобы ее трахали вот так, в открытую, где любой может пройти мимо. Может выйти пилот, или стюардесса, или кто-то из службы безопасности, увидеть нас в таком виде и понять, что я в ней. Где они могли бы услышать, как она кончила со мной. А потом они могут посмотреть на нее и представить, что она все еще полна моей спермы, которая впиталась в ее трусики.

В этом, конечно, и есть смысл.

То чувство собственничества, которое она заставляет меня испытывать, все еще остается, задерживаясь совсем близко от поверхности. Я хочу трахать ее так, чтобы все видели и слышали, чтобы знали, что она моя. Моя, чтобы трахать, моя, чтобы ублажать, моя, чтобы наполнять. Моя и только моя.

Я не мог бороться с этим, и сейчас я не уверен, что хочу этого.

Она не протестует. Ни тогда, когда я вытаскиваю свой член из брюк, когда его твердая длина оказывается под ее юбкой, между ее ног. Ни тогда, когда я резко стягиваю ее трусики в одну сторону и одной рукой натягиваю ее на свой член, издавая низкий стон удовольствия, когда чувствую, как ее влажный жар начинает обволакивать мой чувствительный кончик. Она ощущается так чертовски хорошо, так плотно, сжимаясь вокруг меня, когда я подстраиваю ее так, чтобы она скользила вниз по одному дюйму за раз, и она упирается руками в мои плечи, делая маленькие, быстрые вдохи, которые говорят мне о том, что ей так же хорошо, как и мне.

— Если я скажу тебе нет прямо сейчас, — внезапно шепчет она, — ты остановишься?

Вопрос пугает меня. Но мне кажется, я понимаю, почему она спрашивает, и я делаю паузу, несмотря на то что мой член уже наполовину погрузился в нее.

— Да, — говорю я ей честно и серьезно.

— Почему? — То, как она задает этот вопрос, разрывает что-то в моей груди. Я понимаю, что это не то, чего она ожидала от брака. От меня. И это заставляет меня чувствовать себя еще более решительным, чтобы доказать ей обратное.

— Потому что ты была дана мне, чтобы защищать, — говорю я ей, и слова выходят немного придушенными от усилий удержать себя в неподвижности, наполовину находясь внутри ее влажного, тугого тепла. — И я буду это делать, Марика. Даже если это будет трудно для меня.

Она тяжело сглатывает и раздвигает ноги чуть шире, опускаясь на мой член.

От этих ощущений я едва не застонал слишком громко. Мои руки впиваются в ее бедра, платье задирается почти до самой задницы, и я скольжу по ней руками, чтобы обхватить ее, убедившись, что она достаточно прикрыта, чтобы никто из прохожих не мог случайно заглянуть ей в глаза. Может, мне и нравится, что другие пассажиры самолета знают, что моя жена трахается со мной, но только я могу наслаждаться видом ее сладкой киски.

— Блядь, Марика… — Я сжимаю ее задницу, когда она немного неумело двигает бедрами. — Боже, ты такая хорошая… — Она обхватывает меня, слегка скользя вверх-вниз, и я чувствую, как мой член набухает и пульсирует внутри нее, удовольствие почти слишком велико.

Я просовываю руку между нами, одной рукой все еще придерживая ее платье, и скольжу пальцами по ее клитору. Я чувствую, как ее бедра двигаются навстречу мне, как она низко, содрогаясь, дышит, опустив голову и выгнув спину дугой, как она извивается у меня на коленях, казалось, забыв, где мы находимся, в сочетании с удовольствием от моих пальцев