помада, ключи, зеркальце, немного мелочи, носовой платок и, наконец, повестка, предписывающая Джону Эггертону в течение двадцати четырех часов явиться для… да, ну и нагоняй ожидает ее в Агентстве! Эггертон ухитрился не подтвердить получения даже устно. Катушка ленты для звукозаписи, выскользнувшая из сумочки, пуста и ни на что не годится.

– Хитер твой босс, хитер, что и говорить! – огрызнулась девушка, выплескивая досаду на робоконторку. – Целый день проторчала в этой вонючей приемной среди потных коммивояжеров, и все впустую!

– Вот и мне такое упорство показалось странным, – заметила конторка. – Настолько упорных коммивояжеров у нас на моей памяти еще не бывало. Мне следовало сразу понять: здесь что-то нечисто. Вы ведь его едва не сцапали.

– Сцапаем, – заверила ее девушка, двинувшись к выходу. – Так ему завтра и передай, когда появится.

– Ну, нет, здесь он уже не появится, – ответила конторка самой себе, так как приемную девушка уже покинула. – Уж если вы, иммунки, к нему привязались, сюда он больше не вернется. Жизнь человека много дороже любого, пусть даже настолько крупного бизнеса!

Тем временем девушка, отыскав кабинку видеотаксофона, набрала номер Агентства.

– Сорвался. Ушел, – сообщила она хмурой женщине средних лет, своему непосредственному начальству. – К повестке даже не притронулся. Похоже, судебный исполнитель из меня – так себе.

– Повестку он видел?

– Разумеется. Потому и подался в бега.

Хмурая женщина нацарапала в отрывном блокноте несколько неразборчивых строк.

– Формально он, можно сказать, наш. У него двадцать четыре часа, и время пошло, – решила она. – С его наследниками пусть разбираются наши юристы, а повестке я даю ход, как если бы он ее принял. Уж если он раньше держался настороже, то теперь вовсе заляжет на дно, и ничего лучшего мы не добьемся. Скверно, конечно, что ты его проворонила, но… ладно. Звони ему домой, передай прислуге уведомление о виновности. Завтра утром опубликуем его в электронно-автоматических новостях.

Дорис дала отбой, накрыла экран ладонью, очищая его, а затем набрала личный номер Эггертона и официально уведомила ответившего на вызов секретаря, что спустя двадцать четыре часа за Эггертоном на совершенно законных основаниях смогут начать охоту все до единого граждане Девплана. Секретарь – разумеется, электромеханический – педантично зафиксировал сообщение, точно речь шла о заказе двадцати четырех дюжин ярдов какой-нибудь ткани. Неизвестно отчего, безмятежность робота привела Дорис в небывалое уныние. Покинув будку, она в самых растрепанных чувствах дошла до ближайшего пандуса и побрела вниз, в коктейль-бар, дожидаться мужа.

С виду Джон Эггертон на паракинетика не походил ничуть. Паракинетиков Дорис отчего-то представляла себе мелкими, щуплыми, болезненно бледными юнцами – замкнутыми, затравленными, прячущимися где-нибудь в захолустье, по всеми забытым деревушкам и фермам, подальше от больших городов. Эггертон же – наоборот, фигура видная, выдающаяся… но, разумеется, на шансы случайно угодить под проверку данное обстоятельство не влияло ни в коей мере.

Потягивая «Том Коллинз», Дорис задумалась. Из-за чего еще Эггертон мог бы не явиться на проверку по первому вызову, проигнорировать предупреждение о штрафе и вероятном тюремном заключении, а потом и нынешнее, последнее уведомление?

Могут ли всему этому найтись другие причины? Или Эггертон – вправду ПК?

Отраженное в темном зеркале за стойкой бара лицо Дорис подернулось мутной рябью, расплылось во мраке, точно маска суккуба, окуталось пеленой сродни нависшему над Девпланом туману. Да, вот такое отражение вполне могло бы принадлежать какой-нибудь юной паракинетичке: округлые черные впадины на месте глаз, влажно поблескивающие ресницы, волосы липнут к узким плечам, пальцы сверх меры тонкие, сужены к кончикам… но нет, ведь это всего лишь зеркало. Игра теней плюс фантазия. Паракинетиков женского пола на свете не существует – или, вернее сказать, пока что не наблюдается.

Подошедший незамеченным, со спины, муж Гарви бросил на соседний табурет пальто и устроился рядом.

– Ну как? Обошлось? – с сочувствием спросил он.

Дорис вздрогнула от неожиданности.

– Фу ты! Напугал!

Гарви, сунув в рот сигарету, закурил и взмахом руки подозвал бармена.

– Бурбон с водой, – распорядился он и, с нежностью взглянув на жену, перебросил ей лист станиоля, вечерний выпуск электронно-автоматических новостей. – Выше нос! Наловишь еще мутантов, на твой век их хватит! Вот тут – хотя ты, думаю, уже в курсе – пишут: ваши коллеги из Сан-Франциско взяли четверых разом, причем все – уникумы. У одного не дар – просто прелесть: умение ускорять процессы обмена веществ в организмах тех, кто ему не по нраву!

– Да, было такое в сводках Агентства, – с отсутствующим видом кивнула Дорис. – Еще один умел проходить сквозь стены, не проваливаясь под пол. А другой – оживлять камни.

– Эггертон, значит, сбежал?

– Пулей умчался… я и не думала, что он так проворен, при его-то величине. Хотя, возможно, он просто не человек, – добавила Дорис, повертев в руках прохладный высокий бокал. – В Агентстве решено объявить о старте двадцатичетырехчасового срока публично. Домой ему я уже позвонила, так что его слуги получат фору.

– И правильно. Раз уж работают на него, пускай станут первыми в очереди за наградой, – с улыбкой заметил Гарви, но, видя, что жена шутки не оценила, снова переключился на серьезный тон. – Думаешь, такому здоровому, приметному мужику удастся долго скрываться?

Дорис только пожала плечами. С поисками скрывающихся паракинетиков дела обстояли проще простого: эти обычно выдавали себя сами, все сильнее и сильнее отступая от общих норм поведения. Куда сложнее было выявлять других, даже не подозревающих о собственной необычности и продолжающих обыкновенную жизнь, пока их не выдаст слепая случайность. Из-за этих-то, так называемых «неосознанных» ПК, и появилась на свет система регулярной выборочной проверки, а с нею – Агентство, укомплектованное «иммунками», оперативниками исключительно женского пола. Стоило Дорис задуматься обо всем этом, в голову сама собой, и уже не впервые, закралась жутковатая мысль: а ведь человек вполне может считать себя паракинетиком, не будучи таковым, – без конца нервничать, бояться собственной странности, необычности, но на деле оказаться абсолютно нормальным! Что, если и Эггертон, при всем своем влиянии, при всем промышленном могуществе, – всего лишь простой человек, терзаемый невротической фобией, боязнью оказаться ПК? Подобное уже случалось… а между тем среди людей в блаженном неведении о собственной чужеродности расхаживает множество подлинных, настоящих ПК!

– Тут нужен новый метод проверки, – сказала она вслух. – Абсолютно точный и общедоступный. Чтобы каждый мог применить его к себе и убедиться наверняка…

– А разве у вас подобного нет? Разве вы не в состоянии точно определить ПК, когда он попадется в ваши сети?

– Вот-вот, когда попадется… один из десятка тысяч! К сожалению, в наши сети их попадается чертовски, чертовски мало.

Отодвинув бокал, Дорис решительно соскользнула с табурета.

– Едем домой. Проголодалась я жутко, а как устала – словами не описать. Скорей