кошмар закончился и все стало как раньше. И он рассказал. Все или почти все. Кто их разберет, эти капли…

– То есть вы готовы были отдать этому человеку подлинник? Главную картину вашего музея?

– Да, – ответил Лунц. – Но вы не представляете, до чего он меня довел… Я не помню самого себя, я живу в каком-то кошмаре, не могу расслабиться ни на секунду. Это просто исчадие ада. Должен признать, в шантаже ему нет равных. Ума не приложу, где он берет все эти сведения, но он знает обо мне такое…

– Похоже, вы и сами отнюдь не посланник небес, если на вас можно было собрать столько сведений и притом таких опасных. Но мы опять не об этом. Вы готовы были отдать этому человеку картину, заменив ее копией, я правильно понял?

– Да, – с готовностью кивнул директор музея. – Честно сказать, в глубине души я надеялся, что отдам ему копию, но потом понял, что с ним бесполезны любые игры. Он все равно добьет меня. Мы дошли до последней черты, и я понял, что выбора у меня нет – либо он меня, либо я его.

– Понятно… А не удовлетворите ли вы мое любопытство? Скажите, кто именно делал для вас эту копию?

– Одна молодая особа, – охотно начал рассказывать господин Лунц. – Молодая, но невероятно талантливая. Когда мне ее рекомендовали, то говорили, что равных ей нет, что она лучше всех. Я тогда не поверил, но когда лично увидел, что она может и как работает, то понял, что ее недооценивали. Она не просто лучше всех, она гениальна. Это просто невероятно!

Господин Лунц поднял глаза на Аптекаря и увидел, что тот улыбается.

– А как ее имя, вы не подскажете?

– Ее фамилия Луговская, – сказал директор музея. – А замужем она за…

– Это мне неинтересно, – перебил его Аптекарь. – Так, значит, у вас теперь есть и оригинал, и копия. А отдавать их никому не потребуется.

– Я надеюсь. – Лунц снова вытер пот на лысине.

– Знаете что, – сказал Аптекарь. – Я не стану брать с вас денег.

– Вот как?

– Да. Вы отдадите мне за него картину.

– Картину? Копию?

– Нет. За мою работу – за необходимое вам средство – вы отдадите мне подлинник… – Аптекарь выдержал паузу, – …на пару недель.

Директор музея выдохнул.

– На пару недель, не более, – повторил Аптекарь. – Пусть повисит у меня немного, я хочу просто развлечь и потешить себя этим фактом, а потом я верну картину вам в целости и сохранности, можете не сомневаться. Потому что на самом деле для меня намного важнее копия, которую для вас только что сделали. Вот ее вы отдадите мне насовсем.

– Простите… – Лунц даже закашлялся. – Я хочу уточнить, правильно ли вас понял. То есть в качестве оплаты за средство вы просите у меня копию картины. Именно копию?

– Вы абсолютно правильно меня поняли.

– Хорошо! Конечно же! Меня это более чем устроит. Если вы так хотите. Будем считать, что мы договорились. Оригинал – на пару недель, а потом копия – в вашу полную и безраздельную собственность.

Директор музея кинулся к Аптекарю с намерением пожать ему руку, но тот не протянул руки ему в ответ, и господин Лунц вернулся на свое место.

– Средство будет готово через четыре дня, – сказал Аптекарь. – Я дам вам знать, в какое время мне будет удобнее встретиться с вами. И постарайтесь сделать так, чтобы о вашем визите сюда никто никогда не узнал.

Директор музея изящных искусств господин Лунц потом очень часто прокручивал в памяти подробности этой встречи. А спустя четыре дня после нее он получил от Аптекаря те самые пузырьки. В одном из них было средство от потливости и одышки, а во втором скрывалась чудовищная сила. И свобода господина Лунца. Пузырьки были совершенно одинаковыми. Лунц усмехнулся, вспомнив, как Аптекарь предложил ему сыграть в «русскую рулетку», тем самым вложив в руки судьбе маленькие прямоугольники с напечатанными на них словами «Палач» и «Жертва». Но господин Лунц не стал этого делать. Он не любил игр. Аптекарь заметил верно – директор музея изящных искусств привык быть хозяином положения.

Глава двадцать шестая

«Что ты делаешь, райская птица? Не боишься попасть в свою же ловушку? Берегись! Скоро узнаешь, кто сильней».

Я проснулась от писка телефона, когда пришло сообщение. Точнее, проснулась оттого, что испугалась уже во сне, потому что теперь малейший неожиданный звук или движение вызывали у меня приступ настоящей паники. Оказалось, что я уснула на диване в гостиной. На столике стояли бокалы, в одном из них были остатки белого вина, и сейчас в нем ярко отражался солнечный луч. День еще не успел начаться, а мне уже было страшно. Даже в собственном доме я больше не чувствовала себя в безопасности.

В комнату зашел Марк, он был только что из душа, в брюках, расстегнутой рубашке и с мокрыми волосами.

– Привет! – сказал он весело. – Ты чего так рано? Я не хотел тебя будить, я подумал, тебе нужно подольше спать, во сне восстанавливаются нервы. Британские ученые доказали.

В последнее время стало модным списывать всю околонаучную ерунду на британских ученых. Я молча протянула ему телефон.

– Что ж такое? – Он болезненно поморщился и сел рядом со мной. – Ты уверена, что полиция ничего не может сделать? Тут же есть слово «берегись», разве это не угроза?

– Нет. Это предупреждение. Мне так объяснил вчера господин инспектор. Угроза – это когда тебе конкретно говорят, что тебя убьют и желательно с указанием способа и в деталях. Тогда – да, это угроза. А «берегись» – это кто-то просто шутит. Так он сказал.

– Бред какой-то.

– Марк, я не хочу тут оставаться, – сказала я. – Мне кажется, тут везде кто-то копался, во всем доме, в моих вещах. Я всего тут боюсь! Господи, это же мой собственный дом, а мне здесь страшно!

– Ну-ну, перестань, пожалуйста. – Марк обнял меня за плечи. – Успокойся. Я не думаю, что кто-то угрожает твоей жизни или прячется в подвале. У тебя стоит отличная охранная система.

– И при этом у меня постоянно кто-то шарит!

Я так надеялась, что он предложит мне пожить у него, что он прямо сейчас заберет меня к себе домой, мне так хотелось быть в безопасности. И да, еще больше мне хотелось быть с Марком. Но ему нужно было ехать на работу. Он быстро собирался, а я ходила за ним по пятам, потому что боялась отпускать.

– Ты такая красивая, – сказал он мне уже в дверях.

Я обняла