Я уверен, что их обоих убили, а всем как будто плевать.

Даже Барту, который только утешает и успокаивает…

Мне не нужно ни утешений, ни сочувствия.

Рано или поздно я узнаю, кто виноват. И тогда я всё сделаю. Сделаю всё, чтобы…

10

Ранорик был пьян, и мы не так много из него вытянули.

Но теперь я думаю: может быть, Барт прав. Может, это и вправду был несчастный случай. Ранорик в этом точно уверен… Я знаю, он не лгал.

Ночью снова слышал их голоса. Не знаю, что думать.

Может, Барт прав, и я просто должен двигаться дальше. Может быть, они хотели бы от меня именно этого.

11

К нам опять приходила Лорна. Говорила, что всегда любила меня и была мне другом, что делала всё, чтобы оградить меня от всего, чего только можно. Что и теперь моя помощь очень пригодилась бы в центре. Спрашивала, не хочу ли я приходить иногда. Я сказал, что никогда больше не приду.

12

Сегодня говорили с Бартом. Он сказал: у нас проблемы.

Говорит, тогда, в центре, под Арками, они выяснили, что уровень моего усвоения колоссален.

Барт сказал, что родители не хотели говорить мне об этом, но что мама забеременела мною, когда выходила в Стужу, – и какое-то время продолжала службу, скрывала, что ждёт ребёнка.

Люди в центре изучали и её, и меня, потому что я – «исключение». Наверное, хотели понять, как это повторить.

В принципе, Барт меня не удивил. Я давно подозревал что-то подобное.

Барт сказал, они очень хотят продолжить изучать меня теперь, когда я повзрослел, и не знают, как меня убедить.

Сказал, просто так они не отстанут.

И поэтому предложил, если я захочу, конечно, начать службу в Стуже. Сказал, что убедил Десять сделать для меня исключение. Они уважали моих родителей и согласились.

Я сказал, что отец и мама этого бы точно не одобрили.

А Барт – что это будет не совсем настоящая служба. Что я мог бы начать учиться при Гнезде, а люди из центра наблюдали бы время от времени за тем, как Стужа влияет на мой организм. Что тогда, если мы всё сделаем быстро, я стану препаратором, а препараторы защищают друг друга.

Я спросил: как защитили мою мать?

Но Барт ответил, что она, родив меня, перестала служить.

Но я, если начну, уже не закончу, пока не истечёт семилетний срок – это закон, а за это время многое может измениться. Так что центр можно будет смело послать к дьяволам.

Он сказал, если не соглашусь, они наверняка обратятся к Совету, а может, и к владетелю. Что они могут попробовать забрать меня у него.

13

Сегодня я впервые увидел Стужу, убившую моих мать и отца.

Стужа… Прекрасна.

Ужасна и прекрасна разом.

Теперь я понял, кто говорил со мной. Всё это время – она, это была она.

Мне придётся делать всё, чтобы вернуться туда опять.

Я полюбил её с первого взгляда. Впервые за долгое время я не чувствовал себя одиноким. Я летел. Мне было тепло, пока кругом царил ни с чем не сравнимый холод. Я видел звёзды – те самые звёзды. Они улыбались мне, как старому другу.

Они шептали мне: «Эрик», и мне показалось, что я слышу мамин голос.

И я возненавидел Стужу с первого взгляда – за то, что полюбил. Полюбил её, ту, что отняла у меня самое дорогое.

Эрик Стром. Жажда

Двенадцатый месяц 724 г. от начала Стужи

Эрик Стром не бывал в Зверосаде давным-давно, со времён собственного детства, и сейчас, идя по аккуратной дорожке, посыпанной гравием, вслед за Ласси и Адой Хальсон, думал о том, что вполне обошёлся бы без этого нового визита.

Всё здесь напоминало о прошлом. Даже речной бык выглядел точно так же, как тот, у загона которого он мог часами крутиться с блокнотом для рисования и разинутым ртом… Может, это и был тот же самый. В неволе эти неповоротливые с виду создания жили, быть может, веками. Если так – эти тупые непроницаемо-чёрные глазки следили за мальчиком, полным надежд и заблуждений… Теперь они же разглядывали мрачного мужчину, похожего, должно быть, на чёрного потрёпанного ворона между двух пёстрых птичек, который тащился вслед за своими подопечными, пробираясь через толпу принаряженных по случаю выходного детей.

К счастью, их прогулка подходила к концу. Сорте не в чем было бы его упрекнуть – они обошли Зверосад от и до. Она ничего не говорила о том, что стоит, а что не стоит покупать сёстрам, поэтому он купил девочкам и сладкий кофе, и засахаренные яблоки, и жжёные леденцы, которые и сам обожал в детстве.

– Не хотите кусочек, господин Стром? – спросила Ада, но он покачал головой.

– Нет, спасибо. – В интонациях этой девочки, совсем не похожей на Сорту, лукавой, шаловливой, ему вечно чудилась насмешка. Интересно, что они с сестрой говорили о нём, оставаясь один на один. Знали ли, что именно благодаря ему очутились в столице? Считали ли, что Сорте с ним повезло? А может, полагали, что он её мучает?

Впрочем, он вовсе не был так уж уверен, что эти девочки были задушевными подружками. Ада, бойкая, улыбчивая, успела завести пару новых знакомств где-то между клетками с рамашскими синехвостами и большим аквариумом, в котором смешались рыбы из рек Кьертании, Рагадки и Авденалии. В это время Ласси держалась в паре шагов от него, как будто боясь потеряться, креня голову на один бок – чтобы лучше слышать здоровым ухом. Будь это его дело, Стром уже давно настоял бы на том, чтобы показать девочку кропарю. Хороший протез мог решить проблему раз и навсегда…

Но, по счастью, сёстры Хальсон не были его головной болью.

– Господин Стром, можно я отбегу в туалет?

– Мне тоже нужно.

…Или, по крайней мере, не должны были ею стать.

– Идите. Только быстро… Вам пора возвращаться в пансион.

Глядя им вслед, он вдруг подумал, что, не случись в его жизни Стужи, у него уже наверняка были бы собственные дочки. Должно быть, такие же светловолосые, голубоглазые – сам он, до того как в ход пошли препараты и эликсиры, был красивым ребёнком.

Он водил бы их в