подчеркнуть, что люди и семьи, которые желали переехать в поисках лучшей жизни, сталкивались с тем, что им разрешалось жить не везде. Хотя от многих откровенно принудительных практик позднесталинской эпохи отказались, внутренняя миграция шестидесятых и семидесятых годов управлялась все более сложной и строгой системой так называемой «территориальной стратификации» (термин Виктора Заславского). Города и села Советского Союза делились на три категории: «село, открытый город и закрытый город»658. Система прописки, позволявшая местным властям определять, кто может селиться в каждом городе, а также строгий контроль поступления в образовательные учреждения плотнее контролировали миграцию в закрытые города. Эти города, в число которых входили «все столицы советских национальных республик, почти все города с населением свыше 500 000 человек и некоторые меньшие города и регионы, по разным причинам особенно привлекательные для мигрантов», стояли на вершине системы территориальной иерархии, а их жители, соответственно, – на вершине социальной иерархии Советского Союза659. Эта система стратификации была менее принудительной, чем сталинская трудовая политика, но все же ограничивала возможности социальной мобильности, особенно для мигрантов из советской деревни.

Воркута как открытый город занимала среднюю ступень в этой схеме. Для желавших поселиться в ней административных барьеров почти не было; об этом ясно свидетельствуют тысячи бывших заключенных, оставшихся в городе после освобождения. Но из тысяч открытых городов Советского Союза Воркута была, несомненно, одним из самых желанных мест для мигрантов. Несмотря на убогие бытовые условия и суровый климат, все же высокие зарплаты, множество рабочих мест (по крайней мере, для мужчин) и возможность приобрести ценную специальность в растущей сети образовательных учреждений – совокупность этих факторов создавала отличные шансы для социальной мобильности советских граждан из середины или низа территориальной иерархии. Как мы увидим, это одно из важных объяснений того факта, что отток рабочей силы из КВУ начал серьезно сокращаться после того, как от вербовочных кампаний в начале шестидесятых годов почти отказались в пользу контролируемой миграции. Попросту говоря, эти факторы представляли собой более действенное средство обеспечить надлежащий приток рабочей силы.

ИНТЕГРАЦИЯ И ТРЕВОГИ

Чтобы преобразовать Воркуту в моногород, властям было необходимо в первую очередь привлечь в нее десятки тысяч завербованных работников. Но этот этап репопуляции города оказался сравнительно простым и был успешно пройден. Гораздо сложнее оказалась проблема интеграции этих новых работников в социумы города, окрестных поселков и местных предприятий. 25 сентября 1956 года новый директор КВУ Н. В. Шерстнев в речи на пленуме городского комитета партии поставил это главной целью для всех руководителей в Воркуте. Говоря о низких показателях производства за первые девять месяцев 1956 года, он пожаловался: «Причины провала ясны. <…> По собственной нашей вине мы повторяем ошибки прошлого года. При досрочном освобождении заключенных в этом году мы не позаботились о своевременном пополнении кадров и их обучении. <…> В настоящее время мы можем принять демобилизованных из армии, которые уже поступают, и принять их должным образом, разместить, обучить и послать их на уголь – вот задача всех наших организаций»660. Будучи директором самой важной и могущественной экономической организации в растущем моногороде, Шерстнев признавал, что город будет в долгосрочной перспективе успешным лишь в том случае, если удастся удержать в нем достаточное количество работников и обучить их работать продуктивно.

Но чтобы интегрировать завербованных работников, мало было поддерживать должный приток квалифицированных рабочих. Городское, партийное и производственное начальство стремилось также сформировать граждан и рабочих особого типа. В частности, они заботились о том, чтобы защитить новых работников от потенциально негативного влияния множества бывших заключенных и ссыльных, остававшихся в городе. Поэтому, когда Шерстнев говорил, что работников нужно интегрировать «должным образом», он имел в виду не только создать хорошие условия и тем побудить остаться в городе. Они должны были влиться в правильные социалистические коллективы и избегать тлетворных влияний, которые все еще сильно ощущались в Воркуте.

Социальная интеграция, по крайней мере в теории, начиналась с прибытия работников на вокзал. Как показывает пример первых комсомольцев-добровольцев, о которых говорилось в начале этой главы, во встрече новых работников был ярко выраженный ритуализированный элемент как со стороны встречающих, так и со стороны встречаемых. Представители города принимали новоприбывших торжественно и церемониально, а те высказывали свое желание влиться в трудовые, комсомольские и городские коллективы. Во встречах на вокзале был и важный практический элемент. Работники прибывали в новый и незнакомый город, часто в разгар зимы, на вокзал в нескольких километрах от шахт и строек. Большинство их приезжали, не имея даже отдаленного представления, где они будут работать и жить. Если бы их не встретили, новоприбывшие мигранты пропали бы. Газета «Заполярье» указывала: «Дело чести комсомольских организаций и хозяйственников – встретить их с достоинством и с первых дней окружить всеобщим вниманием»661.

Но 9 июня 1956 года, всего через четыре дня после такой торжественной встречи первой группы комсомольцев-добровольцев из Сыктывкара, второй поезд с молодыми рабочими вообще был проигнорирован официальными лицами. В передовице местной газеты потом ругались: «Не будем гадать, по чьей вине, но их на вокзале никто не встретил. И только после звонка одного из вновь прибывших в горком комсомола на вокзал срочно были поданы автомашины»662. Вопреки официальной риторике и редким разрекламированным историям успеха, интеграция новых работников была крайне затруднена из‑за недостатка ресурсов и внимания (если не открытого пренебрежения) со стороны местных властей, якобы ответственных за нее.

Большинство завербованных работников и мигрантов не приезжали в составе официальных делегаций, а сходили из поезда по одному, со своими семьями или в составе малых групп однополчан. Для этих мужчин и женщин жизненно важно было иметь в городе знакомых, которые бы их встретили. А. Гриник, приехавший в Воркуту после демобилизации из армии в конце 1956 года, благодаря своим личным знакомствам в городе был встречен значительно лучше, чем большинство приезжавших. Он вспоминал: «Мне повезло: на поселке Заполярный в войсках внутренней службы служили два моих друга из нашего села. Они-то и встретили, обогрели, накормили, обустроили в хорошее общежитие, что сняло практически все бытовые проблемы»663. Другому бывшему солдату, Н. П. Нижегородцеву, хватило того, что в Воркуте жил родственник его армейского сержанта. Он и четверо его однополчан написали родственнику сержанта в Воркуту. Тот встретил их и нашел временное жилье, пока те не нашли постоянного жилья664. Люди, которых кто-нибудь ждал, скорее получали хорошее впечатление по приезде и потому скорее оставались на долгий срок.

Следующим шагом для новичков являлось обеспечение себе