рабочего места в городе. Для многих из них получение работы было самой простой частью переезда. В конце концов, шахты и другие предприятия постоянно нуждались в рабочей силе. Кроме того, большинство новоприбывших активно вербовались конкретными шахтами и предприятиями, и это по крайней мере теоретически означало, что рабочее место их ждет. Для многих поиски работы проходили без малейшего затруднения, и газеты в 1956 году часто писали, что найти работу можно, почти не прилагая усилий. Согласно одной статье, в 1956 году три друга, демобилизованные из армии, прибыли в Воркуту и выслушали в отделе кадров КВУ такую напутственную речь: «Наши шахты нуждаются в горняцких кадрах. Как вы смотрите на то, если мы вам дадим направление на одно из старейших угольных предприятий – на „Капитальную“ [шахту № 1]?» Приняв это назначение, три новичка вскоре обучились на проходчиков: сначала прошли десятидневный «технический минимум», а затем завершили обучение у инструкторов на рабочем месте. Когда под землей они сталкивались с проблемами, опытные коллеги давали им советы и показывали примеры. Как гордо гласил заголовок в «Заполярье», они очень скоро «стали шахтерами»665.

Но, несмотря на хронический дефицит рабочих рук, многим завербованным было сложно найти в городе работу. В октябре 1956 года четыре демобилизованных военнослужащих пожаловались в «Заполярье», что поиск работы совсем не прост. Они писали: «С первого же дня по приезду в Воркуту нам пришлось испытать немало мытарств, пока нас, наконец, определили на работу»666. Нередко демобилизованные солдаты совершали долгую поездку на шахту, куда их якобы наняли, и обнаруживали, что вакансии для них нет. Демобилизованный солдат Гридасов, приехавший на шахту № 25 в 1956 году, три дня ходил за главным инженером и директором, чтобы получить обещанную работу, но оба ему отказывали. Кроме того, его ругали: «Зачем он сюда приехал и кто его послал?»667 Многие работники, которым обещали конкретную работу на конкретной шахте, днями и неделями слонялись от шахты к шахте в поисках работы.

Новоприбывшие с трудом находили работу не только из‑за неподготовленности. Похоже, что некоторые производственники были активно настроены против новичков. На городской партийной конференции в апреле 1959 года один чиновник сказал: «Совершенно непонятно, откуда у наших руководителей такая нелюбовь к молодежи»668. Для некоторых причина этой «нелюбви» была очевидна: бывшие заключенные в городе неохотно принимали в свой круг работников со стороны. Один комсомольский функционер на совещании 30 марта 1956 года заявил: «Начальники цехов и мастера большинство бывшие судимые, поэтому они заинтересованы только в квалифицированных, из числа заключенных работников, а от молодежи стараются отделаться»669. Конечно, дело было не только в том, что бывшие заключенные предпочитали нанимать других бывших заключенных. Многие производственники, которые сами не были в прошлом узниками, тоже предпочитали нанимать бывших заключенных, а не людей, приехавших по вербовочным кампаниям пятидесятых годов. На заселение и обучение завербованных приходилось тратить больше скудных ресурсов. Новички были меньше связаны с местной средой и потому чаще уезжали, проработав недолгое время. Поэтому некоторые производственники обращались с завербованными работниками как с непрошеными гостями нового моногорода.

Получив работу, многие обнаруживали, что зарплата и условия труда не соответствуют обещаниям. В газетных статьях периодически писали, будто шахтеры зарабатывают до 3 тысяч рублей в месяц, но простые рабочие редко зарабатывали так много670. В действительности средняя зарплата рабочего в шахте КВУ в 1956 году составляла всего 1660 рублей в месяц. Несмотря на «районный коэффициент», который требовал платить рабочим Воркуты в 1,8 раза больше, чем рабочим Донбасса, на самом деле соотношение средних зарплат составляло меньше 1,5. Хроническое невыполнение производственного плана вело к тому, что зарплаты простых шахтеров оставались сравнительно низкими. Существовала резкая диспропорция в зарплате между простыми шахтерами, ИТР и руководителями: люди из двух последних групп получали в среднем заманчивые суммы в 3945 и 6200 рублей соответственно671. Обещания высоких зарплат были важным «притягивающим» фактором для вербовки работников, но суммы, которые они получали на руки, вызывали разочарование и столь же легко побуждали их уехать из города.

Постоянно работники жаловались и на условия труда. Городские и партийные функционеры часто критиковали производственников за то, что те обращаются с новыми работниками как раньше с заключенными и ссыльными, и подобное отношение вызывает понятное недовольство. 20 октября 1956 года один рабочий из шахты № 1 отметил в речи на городской комсомольской конференции, что с завербованными работниками обращаются как с заключенными. Несмотря на переход к вольнонаемному труду, «методы работы остаются старыми, те, которые работали при МВД: мат, угрозы, авралы»672. Комсомольцы-добровольцы из Ярославской области, направленные на реконструкцию Северо-Печорской магистрали под Воркутой, тоже жаловались на дурное обращение. Секретарь Коми обкома комсомола объяснял «грубость» производственников тем фактом, что многие из них привыкли работать с заключенными673. Таким образом, многие новые работники столкнулись с тем, что их зарплаты гораздо ниже, а условия труда тяжелее, чем было обещано.

В отличие от многих бывших заключенных, нанятых КВУ в пятидесятых и шестидесятых годах, большинство завербованных работников не умели работать безопасно и продуктивно. Большинство прибыли прямиком из армии и из колхозов, и потому лишь очень немногие имели хоть какой-то опыт, который подготовил бы их к работе в Воркуте. Поэтому обучение было особенно важно для интеграции. Прежде всего, индивидуальные зарплаты и оценка работы шахты зависели в первую очередь от объема добычи. Плохо обученные рабочие добывали мало угля, а при высокой степени разделения труда и взаимозависимости в угольной шахте один плохо обученный рабочий тормозил не только свою бригаду, но и всю смену. Обучение было не только вопросом денег, потому что оно было тесно связано с соблюдением безопасности в шахтах и на конвейерах. Плохо обученный рабочий представлял смертельную опасность не только для самого себя, но и для всех вокруг. Аварии портили показатели отдельных бригад, а в худшем случае могли привести к остановке всей шахты.

При широкомасштабном найме и высокой текучести кадров обучение новых работников зачастую бывало крайне поверхностным. Подземные рабочие должны были пройти десятидневное обучение основам техники безопасности, так называемый технический минимум. Этот курс, который требовалось проходить и заключенным, должен был дать начальное понимание того, какую опасность представляют углекислый газ и метан, как обращаться с шахтерской лампой и как применять кислородную маску. Но десятидневного обучения было явно недостаточно даже для базового знакомства с шахтерской специальностью. Один опытный шахтер жаловался в письме в местную газету в конце 1956 года: «Но их [демобилизованных солдат] мечты [стать опытными