фейри мог ему навредить без обсидиана, тем не менее…

Юстус знает, где найти твою мать, и заключил с Кахолом сделку: пообещал привести его к Дее, если тот проведет их с сыном в Монтелюче.

И действительно, недалеко от нас в когтях другого ворона болтается Вэнс, который больше походит на йольское украшение, чем на человека.

Он не сказал тебе, где она. – Слова Лора звучат скорее утвердительно, однако с намеком на вопрос.

Когда мы сбежали из туннелей, он заключил со мной сделку, обещая все рассказать. – Я невольно испытываю восхищение: какой же Юстус хитрюга… Держит все козыри при себе. Надо мотать на ус.

Хитрость вырабатывается осмотрительностью. Чем меньше ты доверяешь, тем больше секретов хранишь, чтобы в дальнейшем их обменять на необходимое тебе. – Тяжко вздохнув, Лор добавляет: – Через несколько столетий ты станешь такой же расчетливой, как и все мы.

Через несколько столетий… Совсем недавно я считала себя полукровкой и собиралась прожить три-четыре столетия. Подумать только, теперь меня ожидает гораздо более долгая жизнь, если, конечно, стальное лезвие неожиданно не перережет мои вены или вены моей матери. Или Мериам.

Вечная, – шепчет Лор. – Тебя ждет вечная жизнь.

Нас ждет вечная жизнь.

Носа касается запах дыма.

Я оглядываюсь и вижу языки пламени, резвящиеся над белой крышей дома Ксемы… дома Косты.

Мне следует перед тобой извиниться, мо крау.

За что?

Я не поверил, что Мериам спрятана в Тареспагии. Я не думал, что туннели, которые под Люче столетиями строили фейри, могут быть связаны с убежищем Косты. Но больше всего я сожалею о попытке сохранить мир в тот день, когда ты вернула меня к жизни. Нужно было искоренить всех Реджио прямо там.

Но тогда ты потерял бы свою человечность.

Не потерял бы, если бы деяние совершила не моя рука.

Я перевожу взгляд от погребального костра на рощу, в которой потерял свою жизнь Сьюэлл и где находятся конюшни.

Лошадей освободили. Они не пострадают.

Мокрую от ливня кожу согревает облегчение и проникает внутрь, когда я замечаю табун, мчащийся по улицам Тареспагии. Должно быть, Лор приказал воронам улетать, ибо мы единым строем проносимся над дюнами Сельвати.

Мысли возвращаются к извинениям Лора.

Если бы ты устранил Данте с самого начала, фейри восстали бы против тебя, что привело бы ко множеству жертв.

Песок темный и влажный, испещренный лужами, по которым бегут лысые дети, пытаясь поспеть за мощными взмахами крыльев воронов. Мне не разглядеть с высоты, но, полагаю, их маленькие личики лучатся восхищением: все-таки разумные люди не бегут навстречу своим страхам.

По крайней мере, среди жертв не было бы тебя.

Возможно… – Я прижимаюсь губами к мягким перьям на его шее. – Но я бы тебя возненавидела, мо крау… Я бы пошла против тебя войной. – Чтобы развеять упрямое сожаление Лора и мое собственное, я добавляю: – Вдруг я победила бы?

Очевидно, у лишенной магии девчонки не было ни единого шанса против когтистого чудища, способного превращаться в дым, но я надеюсь поднять ему настроение предположением, будто могла стать ему равным противником.

Однако я ошиблась. Настроение Лоркана только еще больше портится. Со вздохом я вновь целую его в шею, после чего зарываюсь лицом в перья, и хотя жест не успокаивает его пульс, по крайней мере успокаивает его дух.

Минуты перетекают в часы, дождь стихает, а сквозь ватный покров пробиваются лучи солнца, падающие на бледно-серые вершины Небесного Королевства.

Дом.

Наконец-то я дома.

Глава 40

Видя, как отец приземляется на эспланаде, я прошу Лора приземлиться там же.

Тебе нужно отдохнуть.

У меня все еще масса вопросов к генералу.

Что мне нужно, так это ответы, и большинство есть у Юстуса.

Едва мы касаемся гладкого бледного камня, Лор распадается на тени, которые окутывают меня, создавая подушку безопасности. Удостоверившись, что я твердо стою на ногах, он превращается в мужчину, знакомого и любимого мною, и тянется к моей руке – я думаю, что он хочет ее взять, однако он переворачивает ладонь и впивается взглядом в изображение кругов.

А теперь расскажи мне об этом.

Только если ты поклянешься сдержаться, не рычать и не убивать Юстуса.

Торжественно клянусь тебе, Фэллон Бэннок, что буду сдерживать свое рычание.

Я вздрагиваю, когда плечо начинает покалывать, и под двумя светящимися полосами Юстуса появляется еще одна. Теперь я гордый обладатель трех клятв, полученных к тому же от двух весьма статусных мужчин. Я и так ощущала себя могущественной, а теперь и вовсе чувствую непобедимой.

Ухмыляюсь, мысленно потирая ладони: сделка с Лорканом Рибио бесценна.

Я все еще жду торжественной клятвы не казнить Юстуса, Лор.

С мрачной улыбкой он говорит:

Этой клятвы тебе придется ждать вечность, Биокин.

Как удачно, что у меня есть вечность в запасе. Я упоминала, что бессмертна? Ну… почти бессмертна.

В твоем бессмертии нет «почти», Фэллон. Никто не посмеет пролить и каплю твоей крови, уж я об этом позабочусь.

Я вздыхаю, поскольку боюсь не за свою кровь.

На эспланаду приземляется все больше воронов, они перекидываются в людей, остальные продолжают кружить в небе. Имоджен и Ифе на земле. Они бледные от природы, но сейчас их кожа выглядит гипсовой.

Отец отпускает Юстуса и поворачивается к Лору, черные лохмы развеваются на ветру и закрывают часть изможденного лица. Он бурчит что-то на вороньем, обращаясь, предположительно, к королю, судя по добавленному в конце «Морргот». Жаль, что у Мериам не было времени пробудить и мою воронью сторону… Как бы мне хотелось волшебным образом заговорить на родном языке отца!

– Где мой сын? – Голубые глаза Юстуса прыгают с ворона на ворона в небесах – а их множество.

Отец кивает в сторону Небесного Королевства.

– Эрвин отнес его к Лазарусу.

– Лазарус… – повторяет Юстус.

– Разве вы не знали, что целитель живет здесь? – спрашиваю я.

Взгляд Юстуса возвращается ко мне.

– Я думал, он отплыл в Шаббе.

Словно в попытке отгородить меня от дедушки, моя пара вклинивается между нами, его тени сгущаются, закрывая от меня водяного фейри.

Лор, ты ведь осознаешь, что я провела рядом с этим человеком целый месяц?

Он и пальцем не шевелит – точнее, и всполохом дыма, поскольку в данный момент у него совсем нет тела, – однако бросает на меня испепеляющий взгляд, на что я лишь закатываю глаза.

Он не украдет меня у тебя. Не посмеет. Никто не посмеет.

Я касаюсь его челюсти – тведрой, несмотря на призрачную материю, из которой она состоит.