Веки опускаются, когда его тени скользят по моим приоткрытым губам – решительно, но мягко, – вызывая дрожь во всем теле.

Где твой поврежденный ворон?

Он отвечает вопросом на вопрос:

Мы сохраним жизнь этим фейри рядом с тобой?

Веки взлетают, ресницы прорезают его тьму.

Да! – От моего судорожного вдоха в песчаной воде между нами образуются пузырьки. – И мы сохраним их конечности плотно прикрепленными к туловищам.

Лор издает низкий горловой звук, который дает мне понять, что моя просьба ему совсем не по душе, тем не менее он не кидается на Юстуса, чтобы вселить в него страх. Судя по белоснежным костяшкам пальцев, сжимающим лодыжку Энтони, генерал не нуждается в дополнительном источнике тревоги.

Ты бросила меня. – Он опускает взгляд на изрытое дно океана. – Дважды.

Я провожу большим пальцем по бархатному контуру его лица.

И я вернулась к тебе. Дважды.

Его глаза впиваются в мои в поисках… чего? Не знаю. Обещания никогда больше его не покидать?

Я всегда тебя найду, Лор.

Нужно быть слепым, чтобы не найти что-то, что всегда у тебя перед глазами.

На моих губах расплывается улыбка.

Я не шучу, мо крау.

Знаю. – Я продолжаю улыбаться, хотя он сохраняет серьезность. Как бы наша вынужденная разлука не отучила его смеяться.

Отпусти капитана.

Не хочу, чтобы змеи утащили его в море.

Пожалуйста.

У меня нет к нему никаких чувств, Лор. – На самом деле есть, но не все со знаком плюс, однако моей паре об этом знать необязательно. Пока что. Иначе ему захочется помочь змею утащить его на Шаббе.

Впрочем, если подумать, возможно, там ему будет безопаснее всего. Я обдумываю идею, но быстро решаю, что неправильно отправлять его туда без согласия.

Я прослежу, чтобы он благополучно добрался до суши.

Лор с такой ревность смотрит на мои пальцы на предплечье Энтони, что я их разжимаю.

Юстус округляет глаза, когда их с Энтони уносит от меня течение, принимается грести ногами, чтобы вернуться, но тут между нами возникает ворон. Бедняга дедушка белеет до такой степени, словно вся его кровь вышла из тела через дыру в животе.

Он отпускает лодыжку капитана, в это время гигантская черная птица подцепляет Энтони железными когтями за подмышки и вытаскивает из океана, распугивая косяки рыб, которые прячутся за бесконечными кольцами своих змеиных стражей.

Я указываю на живот Юстуса. Видимо, поняв суть моего жеста, он расстегивает рубашку и проверяет рану, грубо заткнутую чем-то вроде носового платка.

Кто пытался его выпотрошить? – Золотые глаза Лора прикованы к алой ткани, которую Юстус плотнее вжимает в дыру под грудной клеткой.

Данте. – Я не вижу смысла добавлять, что король-фейри называет свой клинок Разителем Воронов: я прослежу, чтобы он никогда не коснулся ни одного ворона. – Он на нашей стороне. – Дымчатый лоб Лора складывается в гармошку, и я уточняю: – Юстус. Не Данте, разумеется.

«Может быть, но он забрал тебя у меня, поэтому не надейся, что я стану ему доверять или прощу его».

Я надеюсь только, что ты не убьешь… – Дыхание перехватывает, когда сквозь шеренгу змеев прокладывает себе путь тот, чья ярко-розовая чешуя вскоре становится центром моего внимания.

Минимус замирает на расстоянии вытянутой руки, его глаза, черные от века до века, пробегаются по моему телу, словно желая убедиться, что я цела и невредима. Взгляд змея останавливается на моих ногах; ноздри раздуваются. Затем он опускает свою большую голову, обнюхивает мои икры и проводит раздвоенным черным языком по всей длине. Волшебная слюна запечатывает мои раны.

Я глажу его по макушке, почесываю кожу вокруг рога. Когда мои раны исцелены, он толкается в мою руку своей лошадиноподобной мордой.

К нам подплывает еще один любопытный зверь и обнюхивает повязку Юстуса. Когда змей высовывает язык, лицо дедушки становится таким же белым, как у рыбы-альбиноса, которая все еще жует кончик его хвостика.

Я беру фейри за запястье, подбадривающе сжимаю, затем вытаскиваю платок из его раны. По воде расползается карминовое облачко. Гигантский зверь вновь вытаскивает язык, от чего Юстус почти обращается в камень и едва не опускается ко дну.

Наконец осознав, что змей не намерен им перекусить, он выдыхает, изо рта вырываются пузыри, подобные лучу звездного света. Поразительно, как такой древний фейри, который многое знает, много повидал, так много достиг, может не знать о магических свойствах змеиной слюны.

Когда его рана затягивается, он удивленно взирает на своего лечащего зверя, а затем и на меня. Я улыбаюсь. Его лицо застыло от потрясения, поэтому он не отвечает тем же. Завершив процедуру, змей обращает свой черный взгляд на генерала. Я смеюсь: очевидно, Юстус не догадывается, что от него ждут. Я беру его запястье и кладу ладонь на твердую чешую его целителя.

Дедушка не отдергивает руку, однако пальцы у него дрожат, затем он начинает поглаживать зверя, и тот трепещет от наслаждения. Рука Юстуса выдвигается из-под моей и приближается к длинному бивню, затем обвивает его пальцами, глаза у него сверкают. Змей замирает, отчего дедушка тут же отдергивает руку. Зверь и фейри глядят друг на друга долгое мгновение, затем первый разворачивается и уносится в необъятную водную даль.

Внезапно мою руку, которой я поглаживала Минимуса, хватают. Я поворачиваюсь к своей паре, полагая, что он заревновал меня к моему зверю, собираясь его подразнить, то тут замечаю, куда направлены его золотистые глаза.

Какого гребаного Котла?

Глава 38

Лоркан застывает, как статуя: я почти чувствую твердое очертание его фигуры… почти чувствую, как большой палец лихорадочно обводит переплетенные круги на моей ладони.

Мой взгляд прикован к золотым глазам Лора.

Это метка кровных уз. – Я жду, когда на его лице отразится понимание и разгладит черты, однако его лоб остается полем туманных холмов и долин.

Кровных уз? – скрежещет он. – Я, черт возьми, не скрежещу!

Моя голова касается беспокойной поверхности Марелюче. Я улыбаюсь.

Что, во имя Морриган, еще за кровные узы?

Ты в самом деле не в курсе?

Часто ли я задаю вопросы, на которые знаю ответ, Биокин?

Его раздражение вполне понятно. По правде говоря, я испытываю облегчение, которое отогревает во мне все, что мерзло с тех пор, как Данте затащил меня под землю.

Я переживала, что это очередной секрет, который ты от меня скрываешь. – Я убираю с глаз волосы, стираю морскую воду с ресниц – бессмысленное занятие, ибо секунду спустя в лицо бьет новая волна. – Это шаббинский ритуал.