абсолютной правдивости некоторых тезисов с годами пришлось усомниться.

Он провел столько допросов, что давно твердо знал: гладко бывает только на бумаге – на страницах учебника. Впрочем, жизненный опыт всегда подсказывал единственно верную стратегию поведения: когда надо быть добрым следователем, а когда злым. Когда использовать психологическое давление, а когда сочувствовать и поощрять.

Фадеев распахнул дверь и, поддерживая Нину под локоть, провел к стулу напротив своего места. Нина мельком глянула на скудную обстановку и снова опустила глаза в пол.

– Хотите чаю? – с доброжелательной улыбкой спросил Фадеев.

– Нет, спасибо.

– Все-таки я сделаю, может, захотите.

Фадеев включил электрический чайник, стоящий в углу на столике. Дождался, пока тот закипит, налил кипяток в две чашки, положил по пакетику заварки и устроился напротив Нины.

Он невольно залюбовался ей: глубокие серо-голубые глаза с огромными черными ресницами, белая кожа, черные вьющиеся волосы. Даже болезненная бледность и худоба не портили облика девушки.

«Хотя, конечно, чуток поправиться и побольше гулять на свежем воздухе ей бы не помешало», – как-то по-отечески подумал он. Девушка была из той редкой, почти исчезающей ныне породы женщин, которых хочется защищать. Такая коня на скаку не остановит и в горящую избу не войдет, потому что для этого существуют мужчины. Не будет требовать шубу, потому что сам захочешь подарить ей лучшие наряды.

– Пожалуйста, скажите ваше полное имя, отчество и фамилию.

Нина ответила без запинки, как примерная ученица.

– Назовите город, в котором вы родились.

– Тбилиси.

– Хорошо, – майор ослабил галстук, который в такую жару был словно удавка. – У вас есть родные в Тбилиси?

– Да, бабушка.

– Где живете в Москве?

– На «Речном вокзале».

– Снимаете? У родственников? – монотонно спрашивал Фадеев, для которого уже началась стандартная рутина допроса.

Нина с удивлением подняла на него глаза, в них читался немой вопрос: как это можно снимать у родственников, разве так принято? Майор истолковал его по-своему.

– С кем проживаете? – с нажимом спросил он.

– С тетей троюродной. У нее комната свободная есть.

– Это та тетя, что за вашу сестру приезжала хлопотать, Екатерина Александровна? Что-то не похожа она на грузинку… – с сомнением сказал Фадеев.

– Что? – Нина вяло отреагировала на незнакомое имя, и это спасло ее от других вопросов, а Катю от разоблачения. – Нет… Другая. Тетя Сати.

– Много же у вас теть, повезло вам. Учитесь? Работаете?

– Учусь, – кивнула Нина и тут же добавила: – Работаю…

– Так учитесь или работаете? Где?

– Где? – переспросила его Нина.

– Да, где? Мне в протокол занести надо, – Фадеев начал раздражаться.

– В кафе работаю. У сына тети Сати.

– Нина, скажите, пожалуйста, в котором часу вы пришли вчера в квартиру вашей сестры и ее мужа? Наверное, поздно, раз остались у них ночевать?

Глаза Нины наполнились слезами. Она побледнела еще больше, руки задрожали. От внимательного взгляда Фадеева не ускользнуло то, что она потянулась к чашке, но отдернула руку. Видимо, поняла, что не удержит и прольет чай.

– Нина, не волнуйтесь, вас никто ни в чем не обвиняет. Ваша сестра дала признательные показания. Но, быть может, вам есть что сообщить следствию. Вы здесь исключительно для того, чтобы мы выяснили, что же произошло на самом деле. Постарайтесь вспомнить.

Нина выпрямила спину и окаменела. Она смотрела в одну точку и ничего не говорила.

Фадеев задавал вопросы еще и еще, но все оказалось бесполезным. Она то вяло кивала в знак согласия, то трясла головой отрицательно, причем по сути это был один и тот же вопрос, заданный майором на разные лады. Наконец, Фадеев сдался.

Совершенно очевидно, что это не тонкая игра в непонимание и не хитрый умысел. Измученная девушка и впрямь еле понимала, что ей говорят. Глаза ее то и дело закатывались. Фадеев стал всерьез опасаться, что она заснет прямо на стуле в его кабинете. И что с ней тогда делать? Тут и кушетки-то нет, на пол, что ли, класть? Да, внезапное засыпание свидетеля посреди допроса автор учебника в расчет не брал…

Он глянул в лист допроса и вызвал такси на указанный ею адрес проживания. Когда машина приехала, помог ей сесть в салон. Она не посмотрела на него и не попрощалась.

Что-то шевельнулось в его душе, когда такси тронулось с места. Конечно, в его практике случались и неудачные допросы, не все свидетели были одинаково говорливы, но эта русалочка, как он окрестил девушку за внезапную немоту, сумела тронуть его за живое.

О чем она думала, пока он тщательно расставлял сети вопросов? Ведь о чем-то же она думала, изредка поднимая на него полные мольбы глаза?

* * *

Секретарша Мила, как всегда, пришла на работу на пять минут раньше. Телефон зазвонил ровно в десять утра. Она уже не первый год работала на этом месте, изучила повадки клиентов и сейчас могла побиться об заклад, что человек на том конце провода выжидающе смотрел на часы, чтобы позвонить в офис первым – как в регистратуру поликлиники, как будто она тут номерки на сегодня выдает.

Босс, как она называла руководителя, доверял ей и никогда не стал бы устраивать таких проверок. Тем более сегодня он был уже в офисе, поскольку через полчаса назначена первая консультация. Опаздывать он себе не позволял. Наоборот, приходил заранее.

Она взяла трубку и одновременно раскрыла тетрадь записи клиентов. Скорее всего, сейчас ей придется огорчить звонящего: вакантных мест на индивидуальный прием у Лабковского нет по сентябрь включительно. Конечно, иногда возникают свободные окошки, но гарантировать она ничего не может, максимум – записать в резерв.

– Разрешите представиться, следователь, майор Фадеев Андрей Васильевич, – отрапортовали в трубке.

– Чем могу помочь? – удивилась Мила. Судя по тону, сложно будет уговорить этого человека ждать до конца сентября.

– Соедините меня, пожалуйста, с доктором Лабковским Михаилом Александровичем. У меня очень важное дело!

– Минутку, уточню, на месте ли он, – Мила была осторожна: мало ли кто мог звонить и как при этом представляться. Однажды им вообще звонил товарищ Сталин Виссарион Иосифович. Она тогда только начинала работать, так и доложила на полном серьезе, мол, товарищ Сталин В.И. хочет поговорить с вами о чувстве вины. Хорошо, босс добрый и не придумал систему штрафов за проколы, только посмеялся.

Мила положила трубку на стол и тихонько заглянула в кабинет, где босс пил свой утренний латте.

– Михаил Александрович, – громким шепотом сообщила она. – Там вас следователь! Следовать к телефону просит!

– А, это по поводу тех старушек-процентщиц? – ничуть не удивившись, уточнил Лабковский.

– Н-не-не знаю, он не сказал, – глаза Милы округлились настолько, что босс не выдержал, рассмеялся и пошел