молчать о его преступлениях, считая, что он был прав. А Регина… Вряд ли она надеялась на настоящее спасение. Возможно, и она считала себя чудовищем, не было у нее уверенности, что она имеет право жить. Еще бы! Когда все вокруг шарахаются от тебя, когда не верят, что ты способна на нечто хорошее, сложно сопротивляться такому давлению.

Если все говорят, что ей лучше сгинуть, может, они правы?..

Но даже так, даже в этот момент она хотела помочь Никите. А значит, вряд ли она была тем монстром, который все это время преследовал его семью и друзей. Скорее, она была тем, кто защищал их от монстра! Ведь, если задуматься, черное облако, окружавшее ее, было очень похоже на то, что Ульяна видела перед своим спасением.

– Это ведь ты защитила Улю? – тихо спросил Никита. – Ты была с ней тогда?

Регина осторожно, еле заметно кивнула.

– Но и на твою подружку напала она! – поспешил добавить Андреев. – Там была такая же черная энергия!

– А откуда вы знаете? Откуда вы вообще можете это знать? На меня ведь тоже напали… А потом в машине вместе со мной нашли старые кости. Совсем такие, как лежат здесь.

Все сходилось так идеально, что даже Андреев не решился спорить. Слишком уж очевидны были улики против него! Никите казалось, что это добрый союзник, который спокойно ждет, пока его позовут на помощь… Да черта с два! Ничего Андреев ждать не собирался. Он действовал с того момента, как Никита застал его в саду. Он изучал дом Авиновых, следил за тем, как они живут, кто к ним приходит, кто им дорог. А потом он начал нападать.

Он никого не жалел. Совсем никого, даже маленькую Зою!

А Регина… Она жила так, как могла. Ее тело было слабым, но энергия, окружавшая ее, давала ей силу, которой больше ни у кого не было. Она воспользовалась этим, так ведь воспользовалась во благо! Сначала была семья Гурьевых, потом – защита Авиновых и освобождение Никиты из ловушки, в которую загнал его Андреев. Она их не покинула! Пора бы кому-то точно так же позаботиться о ней.

– Я все равно хочу забрать ее отсюда!

– Ты ничего не понимаешь! – Андреев со злостью ударил кулаком по столу. – Никто не имеет права обладать такой силой! Никто!

– Что-то мне подсказывает, что на самом деле вас бесит не это. Вы злитесь, потому что такой силой не обладаете вы! Поэтому вы крадете ее у других.

Сам Андреев ничего не мог. Но он гнался – скорее всего, много лет, – за тем, что ему не досталось и никогда не должно было принадлежать. А получив силу, пусть и чужую, он использовал ее так, как Регина свою и не собиралась.

Эдуард Андреев не выглядел чудовищем. Он казался обычным, уважаемым, благовоспитанным… И тем меньше была цена первых суждений. Никита снова и снова думал о том, что Лиза была права. Какая разница, кто как выглядит? Никто не выбирает, в каком теле родиться… да и не знает в первые годы жизни, какое это тело: совершенное или нет. Просто живет. А потом уже окружающие заставляют его дать оценку себе.

Но не всем за этот урок приходилось платить такую цену, которую платил теперь Никита.

– Я не могу уйти без нее, – настаивал он.

Темная сила, окружавшая Регину, исчезла, она уже не рвалась наружу – видно, сказывалась недавняя усталость, которая и помогла Андрееву заполучить ее. Зато в подвале появлялись другие тени, мутные и нечеткие, связанные с предметами, разложенными на столах. Никита почувствовал холод, коснувшийся кожи, и сердце забилось быстрее.

Лишь немногие из этих теней напоминали обычных людей.

Все его инстинкты кричали, что нужно бежать отсюда. Забыть это место, как страшный сон, никогда никому не говорить, что здесь случилось. И Регину тоже забыть! Жаль, что ей так не повезло. Так ведь не он в этом виноват! Зачем погибать двоим?

Он должен был уйти. Но не сделал и шага.

– Только с ней.

– Ты совсем идиот? – укоризненно посмотрел на него Андреев. – Выбор не в том, чтобы уйти с ней или без нее. Уходишь ты или не уходит никто – вот в чем выбор!

Не было больше смысла говорить. Никита рванулся вперед, не особо надеясь на успех. Если у него что и выйдет, то только за счет эффекта неожиданности. Нужно обезвредить Андреева, не дать ему коснуться оружия, тогда, может, что-то получится! Да, Андреев был вполне крепким дядькой. Так ведь и Никита давно уже перестал быть запуганным мальчиком, который до слез боялся своих родителей. Он знал, кто сейчас сильнее.

Это помогло бы ему, если бы схватка была честной. Однако Андреев доказал, что честно он не играет. Никита не успел добраться до него, когда что-то незримое и очень сильное ударило его по ногам. Он упал – и почувствовал новые удары. Быстрые, болезненные… и лишенные источника. Рядом с ним вилась лишь мутная дымка, с которой невозможно было сражаться.

Скорее всего, это было то самое создание, которое покалечило Диану, или что-то очень похожее на него. Оно и с Никитой могло расправиться так же быстро, а оно не спешило. Похоже, Андреев давал ему последний шанс.

Удары резко прекратились, и Никита с трудом поднялся на ноги. У него кружилась голова, лоб был рассечен, и по лицу стекала кровь. Даже так, он все равно решился бы напасть на Андреева – если бы не пистолет, который тот сжимал в руке.

– Уходи, – холодно велел Андреев.

– Даже сейчас?

– Сейчас я как раз рискну тебя отпустить с большей уверенностью, чем раньше. Ты только что увидел, что я могу. А теперь представь, что будет, если я напущу эту силу на твою родню.

Тут уже Никите пришлось прикусить язык, чтобы не сказать очередную дерзость. Шантаж был убедительным! Эта сила… Ее будет достаточно, чтобы довести Ульяну до последнего нервного срыва, и она уже никогда не оправится. А с маленькими что будет? Лучше и не думать!

Они были важнее, чем Регина. Важнее, чем он сам! Никита никогда не пожертвовал бы ими. Но он знал, что ему и не придется, если для него тоже все закончится здесь.

– Я остаюсь.

– Ты совсем с ума сошел?! – поразился Андреев. – Кому ты что пытаешься доказать?

– Ей, – Никита кивнул на Регину. – Я пытаюсь доказать ей, что она достойна помощи и любви. Мне жаль, что из меня получился хреновый брат. Но раз я не могу больше ничего для нее сделать, я останусь с ней до конца.

Ему не хотелось умирать. Это последнее, на что он согласился бы! Так ведь сейчас речь шла не о согласии или несогласии. Никита знал, что никогда не простил бы себя, если бы бросил ее одну. Он все равно не