слуги. За дверь ты одна не выходишь, – как можно твёрже произнесла Лаи. – Кто бы что ни попросил – ты остаёшься тут, даже если это будет брат.

Это меня уже насторожило, однако я только кивнула.

– Только я имею право отдавать тебе приказы и распоряжаться тобой, никто другой. Молчи, когда тебя спрашивают, и говори только тогда, когда разрешу я. Не отлучайся более чем на пять минут, и не отходи далеко от комнаты. Это всё, что тебе пока что следует знать.

На языке вертелась сотня вопросов, но я лишь прикусила его, смотря, как Лаи плавно выдвигает стул перед туалетным столиком с овальным зеркалом.

– Сядь.

Я помедлила, но всё же послушно села, напрягшись, когда хиимка раскрыла шкатулку, достав оттуда серебряную палочку с лезвием на конце. Она повернулась ко мне, и в её глазах я прочитала такой же страх и нерешительность, что были во мне.

– Так… надо, – сглотнув, тихо оправдалась Лаи. – Надо обозначить, что ты принадлежишь мне с сегодняшнего дня и до самой… смерти. Это будет не больно.

Я не верила ей, вздрогнув, когда хиимка коснулась тёплыми пальцами моего подбородка, подняв голову. Сделав последний выдох, я закрыла глаза, спустя миг ощутив укол чуть ниже нижнего века. Одним плавным движением Лаи провела горизонтальную черту, пройдясь по носу и остановившись так же посередине щеки. Горячие капли крови скатились по коже, однако вместо боли стало щекотно. Следующих линий было три: они образовали полукруг на левом виске. К горизонтальной линии прибавилось по две вертикальных черточки.

Холодное лезвие коснулось шеи, и я мелко задрожала, чувствуя, как кожа расползается, и кровь пачкает воротник. Но привычной боли не было.

Лезвие отстранилось.

– Всё.

Я раскрыла глаза, повернув голову в сторону зеркала и едва сдержав выдох. Узоры на моём лице и шее казались давно зажившими, хотя ещё свежие капли крови говорили об обратном. Я даже коснулась шрама под глазами, проведя по нему пальцами в надежде ощутить боль, но её не было.

Вырезанные на лице знаки были похожими на те, чтобыли на самой Лаи. Значит, теперь я её собственность.

Отвернувшись, Лаи подошла к шкафу, достав оттуда чёрное приталенное платье с высоким воротом и широким красным ремнём на талии. Я без лишних слов переоделась, замечая, как Лаи отводит взгляд, смущаясь моей наготы. Она помогла мне затянуть ремень, вновь усадив на стул и взяв в руки гребень. У меня возникло странное ощущение, что она делает то, что не должна делать. Это я должна помогать ей одеться и расчёсывать её волосы, а в итоге сижу перед зеркалом, смотря на своё новое лицо с затейливыми шрамами.

Лаи заплела мои волосы в высокую причёску, взглянув на моё отражение и почему–то вздрогнув, поспешив отвести взгляд. Сейчас больше всего именно я напоминала хозяйку, а хиимка – служанку.

За три дня, проведённых с Лаи, я узнала о ней больше, чем из рассказов Айшела за то же время.

Во–первых, Лаи – самое пугливое и смиренное существо из всех, каких я когда–либо встречала за всю свою жизнь. И я не преувеличиваю. От неё едва хоть слово услышишь. Если утром она просыпается раньше меня, то передвигается так тихо, что любой призрак позавидует. Завтракаем мы только в её комнате, обед зачастую проходит на улице у пруда, ужин тоже в комнате, но один раз Лаи ушла к брату, сказав мне, что я могу начать есть без неё.

Хиимка была… странной. В ней не было той надменности, усмешки и брезгливости, которые я привыкла видеть у её рода. Она была какой–то смиренной и загнанной, боясь смотреть мне в глаза и отдавая одежду, которую сама носит. Видимо, все её служанки умерли от шока и непонимания, а может, так расслабились, что начали позволять себе слишком многое. Я же старалась не терять бдительности, хоть это и было очень сложно.

Вечером третьего дня мне пришло сообщение – вряд ли Томен думал, что у меня окажется личный браслет с выходом в сеть. Я сама чуть о нём не забыла, вздрогнув, когда на нём высветилось сообщение. Накрыв запястье ладонью, я мимоходом взглянула на Лаи, которая была погружена в свою электронную книгу, сидя за туалетным столиком ко мне спиной. Я же сидела на подоконнике, но всё–таки отвернулась, чтобы прочитать сообщение от Дамеса: «Завоеватели нашли только пустой бункер. Никаких следов». Я скрипнула зубами от досады: видимо, нас тогда с Ориасом засекли и решили не рисковать, перенеся базу в другое место. Надеюсь, Дамеса это не остановит.

От Ориаса никаких сообщений не было. Не скажу, что убиваюсь из–за нашей «размолвки», но… да, не спорю, я поступила гадко. Но и он должен понять, что у меня особо нет выхода! Я хочу знать, кем являюсь. И пусть ради этого придётся рискнуть жизнью, мне это как–то не впервой.

Согласившись на службу помощником парламентёра, я не думала, что моя жизнь когда–нибудь будет снова относительно стабильной. По сравнению с моими злоключениями, эти три дня были подобны долгой передышке без успокоительных и алкоголя. Меня никто не трогал, на меня никто не обращал внимания, и единственное, что от меня требовалось – хвостом ходить за Лаи. Короче говоря, то же самое, что с Ориасом, но без постоянного риска угодить в опасную для жизни ситуацию, причиной которой был бы, естественно, врас.

Полторы недели пролетели до того быстро, что я даже успела разочароваться в своей медлительности. Надо было не спать ночами, а исследовать дом, но угроза быть замеченной машинами или наткнуться на Томена заставляла лишний раз подумать. Я не видела тут воздуховода, по крайне мере такого, где смогу проползти. Не было и отдельных коридоров для слуг, где можно было бы незаметно проскользнуть. В общем, ситуация была плачевная. Радовало лишь то, что не приходилось каждый день встречаться с Томеном, но и тут я прогадала.

Тихий стук в дверь заставил Лаи испуганно вскинуть голову. Она так и сжалась в своём кресле, не сводя взгляда с двери и застыв, подобно статуе. Пришлось мне встать и открыть. На пороге был один из этих лысых слуг в чёрном одеянии. Он не смотрел на меня, молча протянув сложенный листок жёлтого пергамента. Я с удивлением взяла его, закрыв дверь и проведя пальцами по бумаге. Как же давно я не касалась ничего подобного! Даже книг настоящих в руки лет пять не брала, а в последний раз видела, наверное, в комнате у Ориаса.

Я опустилась на подлокотник кресла, протянув