Я вскочила с дивана и выдернула из розетки телевизионный шнур. Картинка сузилась в узкую точку, и с противным писком погас экран.

Посмотрела на часы. Почти девять. Спать не хочу, есть не хочу, учиться не могу, убираться нет сил.

А вот испечь для Лиззи пирог, чтобы порадовать её завтра в больнице — мысль отличная.

Я кивнула самой себе и пошла на кухню. Посмотрела на свое белое платье, поморщилась, вспомнив, с каким трудом отстирала поставленное в прошлый раз пятно и решила сменить его на старую физкультурную форму. Потому что малиной я заляпаюсь даже с фартуком.

Короткая футболка не закрывала живот, штаны тоже были слегка маловаты, но мягкая трикотажная ткань нигде не давила, хоть и неприлично обтягивала во всех местах. Зато удобно.

Достала муку, яйца и сахар. Замесила песочное тесто. Ягоды нашлись в холодильнике. Где Кристос берет их посредине зимы?

Метель успокоилась. Розовело зимнее темное небо. Никого. Мигнул фонарь, на миг отражаясь в окне напротив. Снова скакнуло напряжение — частое явление этой зимой. Как бы свет не выключили!

И тогда я буду одна в темноте. Поежилась от этой мысли.

Налила себе воды, поставила стакан на стол и продолжила заниматься будущим шедевром кулинарного искусства, а именно, распределила тесто по формочке.

Дверь на кухню была открыта, изредка до меня доносились уличные звуки. Проехала машина, гавкнула чья-то болонка. А до этого тишина почти звенела. Я могла слышать собственное дыхание. К счастью, абсолютно здоровое, бедная Лиззи.

Внизу зашуршали ключом в замке. Я убрала руки от пирога и зачем-то схватила большой кухонный нож.

«Спокойно. Это, наверняка охрана», — уговаривала я себя. Но адреналин будоражил кровь, заставляя сердце биться в несколько раз быстрей.

Одной, без Лиззи, мне было очень страшно.

Нет. Это, пожалуй, паника.

Кто-то заглянул в гостиную и, не найдя там никого, уверенно и легко поднимался на второй этаж.

Пропали краски.

Я заставила себя медленно выдохнуть и поудобнее перехватила нож. Усилием воли вернулась из серого мира.

Успокойся, дуреха, за тобой ведь круглосуточно следят! А если это действительно нападение, то вероятность того, что я смогу воспользоваться этим ножом близка к нулю.

Страх. Снова реальность лишилась цвета. Шаги зазвучали ближе, а потом алое марево яркой вспышкой ворвалось в открытую дверь, чтобы тотчас устремиться ко мне.

В кухню вошел господин Холд.

От резкого облегчения у меня закружилась голова. Красная пелена мешала видеть, и я сощурилась, пытаясь вернуть четкость зрению.

Получилось. И безумие можно подчинить.

Черт возьми, это действительно Холд!

Страх вернулся, но на этот раз он был совершено другим. Дразнящим, обещающим. Сладким.

Отвратительно!

Меня, кажется, начало трясти.

Успокойся! Ну же!

Красная сила оплела живот, скользнула мне под футболку, огладила тело, туманом застыла вокруг. Я вздрогнула от этой ласки и подняла на него глаза.

Фантазии.

Холд стоял у двери и смотрел на мои руки, в которых я крепко держала направленный на него нож. Спокойно смотрел. Только пульсировала алым поджившая царапина на его щеке.

Каков её вкус?

Сжала зубы, выкинула глупую мысль из своей головы.

— Алиана? — выгнул маршал бровь. — Что это за воинствующий феминизм?

Взгляд его прошелся по моей фигуре, а я чувствовала его под одеждой, откровенными прикосновениями к телу, жидким порочным огнем.

Господин Николас иронично улыбнулся.

Воображение! Гормональная буря! Ничего этого нет.

— И что на тебе надето?

— Добрый вечер, — у меня запершило в горле. — Это моя старая спортивная форма.

Зачем он пришел? С чего вдруг решил навестить? Второй раз за все то время, что мы с Лиззи жили в столице. Сейчас, когда она в больнице. И я совсем одна.

Одна.

Снова бешено застучало сердце. Нет!

«Да-а-а…» — заныло внизу живота.

— Симпатично, — рассмеялся он, подошел ближе, — но тебе не кажется, что она немного тебе не по размеру?

Снова этот низкий чарующий смех. Даже в этом звуке я умудрилась услышать желание. Только не его. Моё.

Хватит. Хватит этих мыслей! Он женат, в конце концов. На чудесной и очень красивой женщине, которая любит его. И меня любит.

Достаточно веселить его своими реакциями. Я не клоун на ярмарке. Раздраженно взмахнула рукой.

Откуда же мне было знать, что вы заявитесь?

— Опусти нож, девочка, — проследил он за моим движением. — Разве ты не видишь, я очень тебя боюсь.

— Вижу, — медленно согласилась я, взгляд мой снова остановился на красном порезе на его щеке.

Господи, это даже хуже морщинки! Что со мной не так?

Холд нервно дернул шеей. Распрямил спину, сделал шаг назад.

Я поставила нож обратно в подставку. Оперлась о край стола, ноги отказывались держать.

— Вы пришли объяснить, зачем обманули с выходным Ральфа или по какой-то другой причине? — спокойно спросила я.

Только голос немного дрогнул.

— Обманул? — искренне удивился Холд.

Алый порез на щеке.

Брился он, что ли? На ночь-то зачем?

Господи, о чем я думаю?!

И как успокоиться?

Я посмотрела на брошенный на столе пирог. Взяла ложку и зачерпнула малины из банки. Нет. Так слишком долго. Наклонила банку, равномерно высыпая начинку в тесто. Руки немного дрожали. Несколько ягод были раздавлены, пальцы окрасил малиновый сок.

Спокойно. Сейчас я всё выясню, и он уйдет.

— К нам никто не пришел. Ни в субботу, ни в воскресенье.

И не смотреть. Не смотреть в его сторону.

— Твой брат должен был быть у вас. Я не знаю, что произошло. Но узнаю. Завтра.

Не знает он. Конечно.

Не смотреть. Ничего себе не придумывать.

Где сахар? Нашла искомое, присыпала малину. Облизнула сладкие пальцы.

Если на него не смотреть, становится чуточку легче…

Ведь так?

— Алиана, — он схватил меня за руку. Мне пришлось взглянуть на его лицо.

Слишком близко. Тонкий хвойный запах мужского одеколона щекотнул нос.

Где же он оцарапался? Маленький красный росчерк, от которого невозможно отвести взгляд.

— Да? — прикрыла веки. Зашумело в ушах.