что наговорила лишнего, а так нельзя, ведь эта Софья, возможно, убила свою сестру…

– Ладно, вы извините меня… Я не должна была рассказывать вам о том, что думают следователи, расстраивать вас и тем более пугать. Просто я надеялась, что вы, быть может, знаете что-то такое о вашей сестре, что поможет поскорее выйти на ее убийцу.

– Да я и без того голову себе сломала, думая обо всем этом.

– Скажите, Софья Евгеньевна, – Женя вдруг вспомнила то важное, что мучило ее последнее время, но о чем она всегда вспоминала в последний момент, как это было и сейчас, и с Петровым, – ваша сестра говорила вам что-нибудь про воду?

– В смысле? Про какую воду?

– Ну, вот про эту, которая в кране, обычную, что мы все пьем.

– Опять не поняла. А что она должна была мне сказать?

– Ну, быть может, она решила сделать анализ этой воды, знаете, как это бывает? Может, привкус какой появился…

– Вы хотите сказать, что вода в городе отравлена? – У Софьи Евгеньевны даже рот открылся, и она некоторое время стояла с открытым ртом и с выпученными глазами, словно только что глотнула отравленной воды.

– Нет, не то… Ладно, забудьте…

– Постойте… Знаете, да, действительно, Фая отдавала воду в лабораторию, заказывала анализ. Хотела сравнить ее состав с составом родниковой воды, которую она всегда использовала для своих отваров, короче, всегда и все делала с чистой водой.

– И?

– Точно. Был у нас с ней такой разговор, но довольно давно, несколько лет тому назад.

– И куда она относила воду?

– Ну, этого я вам сказать не могу, но не думаю, что в Калине так уж много лабораторий подобного типа. Но главное, вот я только что вспомнила, что анализ удивил ее и разочаровал. Выяснилось, что та вода, что течет из крана, то есть городская вода, водопроводная, чистая, хорошая и даже, как говорила сама Фая, сладкая. А вот родниковая – там процент аммиака зашкаливает! Ну вот и вспомнила все. А почему вас вдруг заинтересовала вода?

– Вот именно по этой причине я и спросила вас – кто-то сказал, будто бы у нее был конфликт из-за воды… – Женя просто тонула в собственной лжи, и надо было срочно исправлять положение, менять тему. – Вы еще не встречались со следователем?

– Я только вчера вечером приехала, вот сижу здесь, думаю, с чего начать… У меня какой-то страх, навязчивые мысли, как будто бы и мне что-то угрожает… И я больше всего боюсь увидеть Фаю. Мне кажется, что у меня сердце разорвется, когда я увижу ее там, в морге. Знаю, что надо уже действовать, но меня охватило оцепенение, я словно покрылась льдом. И мне страшно, страшно… Вот, повторяю одно и то же. Места себе не нахожу.

– Хотите, я вам помогу? Мы вместе с вами поедем к следователю, и вы у него спросите, когда можно будет забрать тело.

– Тело… Звучит-то как жутко! Вы не представляете себе, какой была Фая. Никто ее не знает лучше, чем я. Подождите…

Она принесла альбом в красивом кожаном переплете и принялась судорожными движениями листать его. Женя увидела на фотографиях Фаину. Молодую, красивую, с волнистыми, красиво уложенными волосами, такую нежную. Или вот, снимок из юности, где она совсем еще девчонка с копной светлых волос, с сияющим лицом и белозубой улыбкой. Или она вместе со своей сестрой («Мы с Сонечкой. Лето 1984 г. Ялта»).

– Какая красивая, – сказала Женя. – А почему же она так и не устроила свою личную жизнь?

– Любила одного парня, а он женился на другой, более смелой, что ли… Фаечка была очень скромной, от мужчин шарахалась, а вот этого парня любила очень. И все бы получилось, я думаю, если бы она в чем-то ему уступила, если бы позволила себе любить, отдаться этому чувству. Вы понимаете, о чем я? Мужики, они же все очень грубые, категоричные, самолюбивые. И воспринимают отказ как унижение, понимаете?

– Хотите сказать, что она была однолюбка?

– Да. И это ее трагедия.

– Что же это получается, она всю жизнь страдала по одному мужчине?

– Скажу вам честно – спустя годы они начали встречаться. Фая преступила грань, как она выражалась, и стала его любовницей. Он ведь был женат. Они встречались тайно. И эти отношения, эти невыполненные им обещания уйти от супруги и жениться на ней – они тянули из нее всю душу. Она страдала, но и расстаться с ним уже не могла. Она жила этими встречами… И это просто счастье, что она увлеклась своими букетами, куклами, она сама мне признавалась, что ей так жить стало легче.

– Вы часто с ней общались? Перезванивались? Вы же живете в Екатеринбурге?

– Да, часто, хотя виделись редко, это так. Но я была в курсе всех ее дел, она рассказывала мне о выставках, делилась своей радостью, когда продавала что-то на «Ярмарке мастеров», всегда спрашивала, не нужны ли мне деньги, но я сама готова была помочь ей, потому что у нас с мужем есть такая возможность.

С ней вдруг произошла перемена. Она замолчала. Оглянулась и странно так посмотрела на Женю.

– Я должна ее похоронить и уехать. Я не могу здесь долго оставаться. Знаете, если ваше предложение еще в силе, я готова отправиться с вами к следователю. Надо поскорее все уладить, а потом я начну готовиться к похоронам. Я уже посмотрела по интернету, у вас тут несколько похоронных бюро.

Потом как-то смягчилась и, вспомнив, вероятно, то, что сказала ей при встрече Женя, спросила ее:

– Так что там за история с вашим знакомым, которого хотели отравить? И какое отношение это может иметь к моей сестре?

29. 18 мая 2022 г

– Тебя, – проговорила Лена, передавая телефон Лебедеву. – Женя.

Игорь Сергеевич, лежа в кровати с капельницей, взял трубку. Сначала внимательно слушал, а потом, страшно смущаясь, сказал:

– Ну да… Вроде бы. Нет, точно сказать не могу, но определенный интерес, я думаю, она ко мне испытывает. Но это же ничего не значит…

Лена широко распахнутыми глазами смотрела на жениха. Брови ее поднялись. Она, в непроизвольном жесте подняв ладони кверху, как бы спрашивала его: что все это значит?

Лебедев покраснел, пожал плечами, косясь на Лену, и продолжил:

– Да, это правда, она не первый раз подвозит меня. Хотя, может, это и ничего не значит? Мне сейчас неудобно об этом говорить. Я вообще стараюсь не обращать внимания на такие вещи. Что-о-о? Пойти к ней? Но зачем? Странно все это как-то… Ну, положим, я соглашусь. И что я должен ей сказать? Ну не знаю… По-моему, все это будет выглядеть как-то неестественно. С какой стати я попрошу