Яйца ныли — ага, под ними пинг-понговая ракетка. Ночью грохнулся, наверное, об стол и остался лежать, где упал. И губа странная какая-то, распухшая. Пол пошевелил языком во рту. На вкус — кровь, и земля, и затхлое дыхание, и блевота. В волосах тоже блевота, хотя не ясно, чем бы это его могло вырвать. Твердой пищи он не ел уже который день.

Пол поднял голову. От чего, естественно, чуть не помер на месте. Осторожно положил ее обратно на прохладный бетон. Приятно — как подушка. Пожалуй, он тут немножечко полежит. Что было накануне и с кем вышла драка, Пол не помнил, но подозревал, что дело происходило сильно после полудня и он опять мощно облажался. Мистер Ким его теперь ни за какие коврижки обратно на бензоколонку не возьмет. И значит, Джимми его, небось, выпрет. Пол задолжал за аренду, хотя платить за аренду чужого дивана — какой-то бред. Чистой воды грабеж, так? Ну и пофиг тогда вообще.

Правда, на бензоколонке работенка была непыльная; люди приезжают, люди уезжают, есть на что отвлечься. И если Пол работает, мамка меньше выносит мозг — мол, хоть бы ты школу закончил, хоть бы ты в «АА» вернулся. Пол ей пытался втолковать, что не вернется, но она не въезжает, и хрен ей чего объяснишь. Только и талдычит «почему?» да «почему?».

— Почему, почему. По кочану, — вот как он ей отвечал.

В «АА» — та же петрушка. Вынь да положь им «историю». Свою «историю». Все-то им выложи, про свое тяжелое детство, про все дела, а говоришь им, что нету у тебя никакой истории, — они и не слушают даже. Ну да, отец у Пола мудак, а когда Полу было пятнадцать, развелся с мамкой и женился на бабе с работы, которую уже давно приходовал, — подумаешь, невидаль, многие отцы такое отчебучивают. Какая разница-то, почему Пол эдаким получился? Он ведь уже эдакий, так? Нет, блин, не так — им все мало. Им бы крови твоей напиться — вот им чего охота. В прошлый раз эту психологиню было прямо не заткнуть. Все пялилась на Пола и пялилась, будто знала, что он врет. В башке у него все завертелось — вроде как рулетка крутится и вот-вот остановится не на том числе. Пришлось драпать срочно. Слинял черным ходом, пошел прямиком в магаз и купил пива. Всего одно пиво. Заглатывал его и думал: ну что, сука, довольна теперь? Пошел домой, к мамке в подвал, на губах и в башке этот вкус, как будто запах девчонки, которую никак не забыть, а среди ночи обыскал весь дом, вылакал весь мамкин бренди, и спиртовой сироп от кашля, и бузинное вино, и все остальное, и следующие сутки, что ли, вообще ни о чем не думал, а потом мамка выперла его из дома.

Слышно было, как наверху шастают мамка с братцем — делают там что-то, фиг его знает, что они там делают целыми днями. Пахло хот-догами — мамка готовит. Пол был с бодуна, но к тому же оголодал, одновременно тошнило и подводило живот — казалось бы, не бывает такого, да только с Полом такое сплошь и рядом. Он бы сейчас убил за хот-дог или даже за сэндвич с арахисовым маслом, но идти наверх стремно — мамка разок глянет и мигом допетрит, что к чему. Чай, не идиотка, хоть и до сих пор иногда пускает Пола переночевать в подвале.

Пол лежал, пока не услышал, как мамка с Аароном доели обед, а потом хлопнула сетка — оба отчалили. Может, у Аарона тренировка по реслингу в школе.

Когда они отчалили, Пол долго собирался с силами, чтобы встать, валялся на полу в подвале, где мелким часами играл в настольный хоккей, пинг-понг и видеоигры. Валялся и размышлял, как охота жрать и в каком дерьме он погряз.

Потом в мозгу опять засвербело, будто Пол вот-вот взорвется, и он пошарил вокруг — может, осталось чего, — и нащупал водочную бутылку; наверное, вечером затарился. На донышке чуть-чуть осталось, но Полу не хватило.

Он погнал себя вверх по лестнице — пожрать бы надо. Может, там где-нибудь притаился пузырь амаретто или еще какое говно, а Пол его просто пока не нашел, хотя ввиду последнего раза это очень вряд ли.

Кто-то заявился под дверь — мнется там, гравием скрипит. Может, курьер с пиццей ошибся домом. Пол сейчас сожрал бы целую пиццу, даже с грибами. Уж на пиццу он бабла надыбает. Наверняка в диван завалилась какая-нибудь мелочь. Пол распахнул дверь.

За дверью стоял малец.

Совсем мелкий, желтоволосый. Стоял на дорожке и смотрел на дом. На плече у мальца сидела ящерица. Зрелище довольно ненормальное. Пол знал всех ребят в округе — этот не местный.

— Эй, — сказал мальцу Пол.

Малец сильно психовал. Может, его другие ребята подбили зайти сюда на слабо́. Все мамашки в окрестностях велели детям с Полом не водиться; он догадывался, потому что, когда говорил им «привет», они порой пугались. Нет сил об этом думать — башка трещит. Малец, уйди, а?

— Тебе чего?

Малец стоял себе на дорожке. Молчал. Странный какой-то. Больной, может? Олигофрен, например? Какое-то название есть специальное. Синдром Дауна, да. У Пола был один друг, так у того друга была сестра с синдромом Дауна — тоже иногда смотрела на Пола просто так. Но у этого глаза нормальные, не монголоидные — здоровенные голубые глазищи, а взгляд такой, будто Пол у мальца леденец потырил.

Пол улыбнулся. Надо повежливее. Это же совсем малец. А Пол — не совсем мудак, вопреки популярному мнению.

— Потерял чего?

— Ты меня не узнаёшь? — спросил малец. Кажись, расстроился.

Ты подумай, а? Пол и рта открыть толком не успел — а уже сморозил не то. Накатило изнеможение. Быть вежливым порой ужас как тяжело.

— У меня вообще знакомых детей нету.

— Моего брата зовут Чарли.

— Ладно. — Тут Пола осенило. — Ты чего, потерялся? Давай, может, зайди, мамке позвони?

— Нет! Не пойду! — заверещал малец. — Не трогай меня!

— Ну ладно. Ладно. Мне бы это, знаешь, того… дела. Ты иди домой, удачи тебе.

Если малец взялся чудить, это, пожалуйста, как-нибудь без Пола. Надо, наверное, звякнуть в полицию? Или пусть соседи звякнут. И Пол потянул на себя дверь.

— Подожди…

Пол обернулся:

— Чего?

Губы у мальца совсем сморщились.

— Ты почему так со мной?

— Чего я с тобой?

Малец так вылупился — того и гляди глаза из башки выскочат.

— Почему ты меня поранил?

Пол вспотел. Пот его пахнул спиртным, и от этой вони захотелось выпить.

— Я тебя впервые вижу. Я тебя пальцем не тронул, ты чего?

— Ты меня сильно поранил, Поли.

Откуда, блин, малец знает это имя? Пола так не называли уж сколько лет.

— Я не врубаюсь, что ты несешь.

— Я ехал к Оскару, а ты меня остановил. И ты сначала был хороший, а потом поранил.

Пола затрясло. Неужто к нему белочка пришла? Да нет, ну как это?

— Я не знаю, о чем ты. Я тебя впервые вижу. Я тебя не поранил.

— Еще как поранил. Винтовкой.

Пол стоял в дверях. И ушам своим не верил.